Маленькая повесть о большом композиторе, или Джоаккино Россини - [23]

Нет, нет, Россини не был участником тайного общества. Но он тонко чувствовал обстановку в стране. Настроения приподнятой взволнованности, страстного горения, пылкого патриотизма оказались близки его беспокойному характеру. Правда, Джоаккино всего лишь сочинял музыку. Но какую! Получилось так, что он, не став участником движения карбонариев, сделал для национально-освободительного движения Италии не меньше настоящих карбонариев!

Еще тогда, в конце 1812 года, при подписании контракта с театром «Фениче», Россини предложили сюжет «Танкреда». Молодой композитор с радостью взялся писать оперу на героическую рыцарскую тему. Как много волнующего, животрепещущего, злободневного для зрителей можно будет сказать в этой опере! Ведь возможно сделать так, чтобы со сцены самого большого в Венеции театра «Фениче» во весь голос зазвучал пафос патриотических идей! Да, такого еще не было в истории итальянской оперы. Сложившаяся в то время политическая обстановка не только позволяла, но и требовала этого. Кстати, театры тогда играли огромную прогрессивную роль. Именно там люди могли открыто собираться и обсуждать волнующие их вопросы, поскольку в других местах этого делать было нельзя – любое собрание больше двух человек преследовалось как тайная организация. В условиях жестокого режима, установленного австрийской монархией, когда само слово «свобода» было крамольным, оперный театр стал трибуной борьбы за национальную независимость. Великий немецкий поэт Генрих Гейне в своих путевых заметках писал: «Бедной порабощенной Италии запрещается говорить, и она может лишь музыкой поведать чувства своего сердца».

И вот «Танкред»… Либретто этой исторической мелодрамы написал известный тогда либреттист Гаэтано Росси. В его основу была положена вольтеровская трагедия. Вольтер! Мятежный французский мыслитель! Многие его идеи были созвучны настроениям итальянцев. Но сюжет великого просветителя взял свое начало в поэзии Ариосто, уходя корнями глубоко в итальянскую почву. Все вернулось «на круги своя».

События новой россиниевской оперы переносили венецианских слушателей во времена крестовых походов. Итак, Сиракузы, XV век… И тут в воссоздании атмосферы средневекового быта уже проявились особенности дарования молодого композитора. Но ведь в интродукции звучит всего лишь хор! А в итальянских серьезных операх он всегда играл такую незаметную, фоновую роль. Ну и что, что здесь он тоже применяется только в качестве фона. Зато удивительно, что хор сиракузских рыцарей не производит впечатления тяжеловесной силы, столь присущей, например, рыцарским романам Вальтера Скотта «Ричард Львиное Сердце» и «Айвенго». Несмотря на оркестровые фанфары, хор легок и прозрачен благодаря стремительному темпу и облегченной хоровой фактуре. Это-то и придает ему изящество, отмеченное Стендалем.

Аменаида, дочь главы рыцарского ордена, мечтает о счастье со своим возлюбленным Танкредом. Ее каватина на фоне хора радостно-приподнята и патетична. Тем временем Танкред прибывает к цветущим берегам своей родины. Его сопровождают друг Руджьеро и четыре оруженосца. Вот он, носитель благородной идеи высокой справедливости, пылкой любви к отчизне и верности своей возлюбленной! Самое неожиданное то, что партия мужественного рыцаря написана для высокого голоса. Но для итальянцев тех лет ничего необыкновенного в этом не было – такова традиция, истоки которой восходят к тем недалеким еще временам, когда всеобщее восхищение вызывало пение кастратов.

На премьере «Танкреда» партию главного героя исполняла обладательница замечательного контральто Аделаида Меланотте-Монтрезор. Как все примадонны, она была капризна. Уже на генеральной репетиции Аделаида неожиданно заявила, что ей не нравится выходная ария, как раз та, которую Танкред исполняет по прибытии на родину. И вообще она отказалась петь написанное, ей надо было что-то более эффектное. Что делать? Расстроенный Джоаккино вернулся домой. Как только Россини вошел, лакей спросил, начинать ли готовить рис. (В Италии очень любили рис, который надо есть сразу после приготовления, занимавшего несколько минут.) Маэстро кивнул, прошел в комнату, и вдруг его осенила мысль! В считанные минуты он записал пришедшую в голову мелодию, которая и стала выходной арией Танкреда «После всех волнений». Когда Джоаккино кончил писать, вошел лакей и сказал, что рис готов. Вот с тех пор ария и получила свое второе название – «ария риса».

Арии предшествует, как и положено, аккомпанированный речитатив. Вернувшийся из изгнания герой обращается к трогательно любимой Родине. Мягкие ниспадающие интонации вводят слушателей в мир элегической грусти Танкреда. Родина была с ним несправедлива, но сердце рыцаря переполнено любовью к ней. В речитативе создается выразительный диалог между голосом и оркестром, где мелодическая линия партии Танкреда очень напевна. Оркестр как бы играет роль чуткого собеседника героя, все понимающего и сочувствующего ему. Новаторство! Но не единственное. Именно здесь, в речитативе, зарождаются интонации будущей арии.

И вот она, знаменитая ария «После всех волнений». Сначала она была прослушана в напряженной тишине, но как только замолк последний звук, буря оваций потрясла своды театра «Фениче». Чем же вызван такой восторг? На первый взгляд – все обычно. Из контекста оперы можно понять, что герой обращается к своей возлюбленной, но ведь слова арии не конкретны, их можно понять и как обращение к Родине. Так вот в чем дело! Эта ария, как известно, была воспринята итальянскими слушателями как патриотический призыв. А еще немалую роль в популярности этой арии, да и не только арии, но и всей оперы у итальянцев сыграла интонационная близость ее мелодизма народной песне. Знакомые с детства интонации композитор свободно претворил в своем произведении. Пропущенные сквозь призму его творческого сознания, они зазвучали со сцен оперных театров. Вот поэтому ария Танкреда – ария из серьезной оперы – стала близка и простым итальянцам. Бодрая, упругая мелодия, выразительная и броская, легка для запоминания. Но почему-то ее очертания знакомы… Нет, не только предшествующий речитатив напоминает она. Может быть, арию Аменаиды, которая была перед этим? Да, это смелый новаторский прием молодого Россини – две каватины подряд, кроме того, связанные и интонационно. Это был еще один шаг композитора по пути усиления правдивости музыкально-драматического выражения. Такой прием не тормозит здесь действия, а подчеркивает духовную близость героев. И все-таки ария напоминает что-то еще. Конечно! Арию Клариче «Отзвук милосердия» из оперы «Пробный камень»! Это лишний раз показывает, что комплекс россиниевских интонаций развивался постепенно, обретая все большую полноту и выразительность.