Маленькая опера - [40]

– Картина без голых баб? Что-то новое.

– У нас теперь всё очень целомудренно! Ничто в нашем доме не должно напоминать о сексе! Всю фаллическую символику, включая твой телефон, придётся выбросить.

– Не ной. Я тебе ни разу не отказала.

– И всё? Просто не отказала? За всё вот это? – Игорь обвёл руками жилище.

– Не смей попрекать меня деньгами!

Игорь взял себя в руки. Ссора не входила в планы.

– Ну, куколка моя, давай мириться.

– Куклы для секса не разговаривают. Так что ответа не жди.

– Я всё для тебя делаю. А что ты мне? Кроме позы морской звезды, конечно. И за роль весёлой наездницы тебе тоже пять с плюсом. Но этого мало! Мы должны развиваться!

Ольга стала точить ногти. Молча. Мужчина не отступал:

– Насчёт окружающих, кстати, Бузыкина пришила себе вот такие губищи и задницу размером с «Бентли»! Она теперь в море не тонет! Её волны на берег выносят. Всё ради мужа!

– Ради мужа! – подчеркнула Ольга и показала пустой безымянный палец.

– Не будь формалисткой! Я тебя люблю какую получил, с фригидностью твоей, с придурью твоей, целиком тебя принимаю!

– С придурью?

– Я это называю индивидуальностью и женственностью! А Бузыкины, кстати, занялись свингом! Мотаются куда-то в Бутово, меняются партнёрами! Вот где настоящая любовь! Настоящее доверие!

Мы тоже так могли бы!

– Хочешь с ними?

– Нет, конечно! Зачем мне они, если у меня есть ты! Я же тебя люблю!

– Я не буду сношаться со всеми явлениями природы, лишь потому что Бузыкины так делают!

Я – простая, русская модель. У меня другие ценности!

Ольга вскочила и, мысленно пробив гражданскому мужу череп, вышла из комнаты. Игорь увидел свой журнал на её тумбочке, улыбнулся.

– Уже согласилась, просто ещё не знает! – сказал он фотографии.

* * *

Ирина молчала полчаса или даже дольше. Ничего не изменилось. Никто не пришёл и прощения не попросил. Сама пошла в гостиную, а там любимый подлец включил детскую игру и преодолевает какие-то препятствия. Ирина встала между мужем и экраном.

– Скажи, я вообще для тебя существую? – спросила она с вызовом.

– Кто? – переспросил Андрей после изрядной паузы.

– Я!

– Что?

– Вот именно – что?!

Андрей наклонил голову, чтобы как-то обогнуть жену взглядом. Ничего не вышло. Пришлось смотреть на родное тело. О чём она спрашивала он не помнил.

– Нет, ты не растолстела! – сказал наугад.

– Андрей, посмотри на меня!

– О, нет. Ты снова про секс.

– Что значит «снова»? И почему таким тоном?

– Я же объяснял, у меня стресс и астения.

– А у меня гормональный шторм! Ты в загсе клялся быть мне мужем! В горе, в радости и в астении!

– Я и есть муж!

– Ты холодный мрамор! Мне что, на панель идти за чувствами?

– Не надо.

– Отчего же? Надену маску, намажусь антисептиком и пойду!

– Никуда ты не пойдёшь!

– Ты прав! Я приведу мужчину сюда! Ты заодно посмотришь, как они выглядят. Ничего если мы займём супружескую кровать? Сегодня мне понадобится простор!

– Путана!

– Импотент!

Излив хотя бы часть наболевшего, Ира вернулась в кухню. На прощанье хлопнула дверцей шкафа. Створка, вместо того чтобы захлопнуться, отвалилась вовсе.

* * *

Покупатель презервативов Иван говорил по телефону, оглядываясь на дверь – не подслушивает ли мать. Говорил тихо, прикрывая рот ладонью.

– Встречаемся у дверей общежития. Девочки готовы? Иванова и Перфилова? Просто спросил, в процедуре инициации фамилия не важна. Да, я всё купил.

– Иван, обед на столе! – донеслось из кухни.

В кухне идеальный порядок, шведский стиль, минимализм. Никакой лишней посуды. Две кружки, две ложки, две тарелки. Жестяная баночка с заваркой ровно в центре полки и больше – ничего. Мать нарядилась для корпоратива, поглядывала на часы и курила в вытяжку. В Ваниной тарелке дрожало что-то зелёное, непрозрачное.

– Что это? – спросил Иван.

– Это твоё здоровье.

– Я хочу жареной картошки!

– Откуда такая тяга к саморазрушению?

Мать потушила сигаретку, стала мыть чашку.

– Ты квантовую электронику сдал?

– Доцент Штольц назвал меня богом!

– Бог тут один, это я. До шести отдохни, потом садись за механику сплошных сред. Перед сном можешь почитать Кафку. И позвони Алёне, расскажи ей о своих чувствах. Текст лежит на столе.

– Алёна страшная!

– Дочь профессора Стенфорда не может быть страшной. Она с изюминкой!

– Там сплошной изюм!

– Тебе нужно молодое женское тело. Алёна меня устраивает.

– Это противоестественно.

– Мы созванивались с её родителями, Алёна готова. Можем назначать помолвку. Нельзя, чтобы ты сгубил себя, спутавшись с каким-нибудь исчадием пединститута!

– Ты хочешь от меня избавиться!

– Мне пора. Вернусь утром. Или в понедельник. Новогодний корпоратив чреват чудесами.

– В институте прикладной математики? Опять напьётесь и будете решать теорему Ферма!

– Каждый год на корпоративе я умудряюсь НЕ выйти замуж. Кто не отбивался от пьяного профессора Розенблюма, тот ничего не знает о чудесах.

Мама надела пальто бордового колера и вышла. Ваня вылил ужин в раковину. Потом вернулся в комнату, надел шлем Дарта Вейдера и взял световой меч. У него появилось время для себя.

* * *

В том же доме, в соседней квартире, вдруг раскрылась балконная дверь и мужская рука вытолкнула Светку. Одеться девушка не успела, стащила только простыню, в которую теперь и куталась. Дверь закрылась. Светка постучала в стекло.