Облокотившись на парапет и простояв так с минуту в горной тишине, обрекающей на то же одиночество, что и дорожный шум, Воллар, как ему показалось, ясно услышал фразу, которая, как собака, завертелась вокруг него: «…лишение контактов, я знал это, в конце концов, стало для меня катастрофой, точно так же, как прежде они стали для меня необходимостью и счастьем…»
Затем другая фраза привязалась к нему, затем еще, но они были пока несмелы, призрачны, и Воллар понял, что эта нашептывающая и наплывающая масса будет нарастать с каждой минутой и нарушит его новый покой. Тогда с удивительной ловкостью он перекинул одну ногу, затем другую через перила и сел над краем пропасти. Далеко внизу все менее различимые черные звери шевелили спинами, поднимали свои бесформенные плечи в серебристой пене водопада. И эти грязные животные превращались в таинственные замкнутые в себе громады.
Книготорговец Воллар, не отрывая взгляда от того, что было внизу, встал на парапет, как в тот пресловутый день, когда его обрядили, обвязали, прикрепили к огромному эластичному тросу, когда он прыгнул только для того, чтобы снова подняться, опять упасть и еще раз выпрыгнуть.
Голова у него слегка кружилась. Он по-прежнему слышал приглушенное звучание старых фраз, но он уже не понимал, ворочаются ли они в груди, крутятся вокруг головы или поднимаются от водопада, как ядовитое испарение.
«Обе его ноги свесились наружу… достаточно было отпустить то, за что они цеплялись, и он был бы спасен… прежде чем оторваться… посмотрел вниз… в тот момент, когда ледяной воздух неудержимо проникал ему в рот, он понял, какая вечность открывалась перед ним, приветливая и неумолимая вечность».
Проклятая фраза старалась казаться ласковой и приспособиться как можно лучше к ситуации.
Зарычал хищник, и этот долгий рык напоминал крик новорожденного или ребенка, который умирает. Воллар сделал шаг вперед.
Его последний шаг в пропасть, наполненную звуками того, что написано, что позволило себя читать.
Его первый шаг в забвение книг.
