Маленькая Обитель - [38]
— Несомненно, это из-за плохого контакта у вашего электрического счетчика… Искра, видимо, подожгла вещи или упаковку из пластикового материала, и они очень медленно горели, но повалил черноватый и едкий дым, окутавший весь магазин. Густой дым поначалу охватил все книги, затем стены, проникая повсюду, да, и именно отвратительный дым поднял тревогу… Повезло! Очень повезло! Зданию, кварталу. К счастью, по-настоящему ничто не загорелось! Но кое-что погибло за эти часы…
Воллар понимал, что речь шла даже не о слишком разбушевавшемся пожаре. В своих предрассветных кошмарах он иногда видел Глагол Быть в огне: большой искрящийся и трескучий костер из книг, ужасное и чудесное зрелище. Но катастрофа, случившаяся в этот день, была намного ужасней и безобразней: медленное, как будто приглушенное горение, распространяющее дымку черного пепла, которая весь день нарастала в магазине, оседала на книгах, загрязняя и пропитывая все, просачивалась даже в книги, между страницами. Вонючая лягушачья слизь, поглощающая слова и фразы, возвращающая каждый текст в изначальное чернильное месиво. Ни одна книга в магазине не уцелела.
Торопясь загасить огонь в заднем помещении, пожарные опрокинули витрины. Коробки с экземплярами старых книг промокли в грязной воде. Литература не скрутилась в жестоком пламени аутодафе: она жалким образом утонула в мутной синтетической грязи, траурном снегу, уничтожившем все, что могло быть написано, в коллективном саване, искусственной пене, покрывшей интеллектуальное наследие тысяч писателей.
«Вот так!» — услышал Воллар. Он обнаружил, что госпожа Пелажи стояла рядом и механически повторяла сквозь зубы эти слова. Ему позвонили соседи. Она подбежала к телефону. Мадам Пелажи присутствовала на пожаре все время: видела, как взламывали двери, как заливали книги. И была сосредоточена, нахмурена, как обычно, но очень спокойна.
— Знаете, Этьен, все книги погибли. Все пропало, все непригодно: мои книги счетов также испорчены, как и наши архивы. Все!
И она все еще подбирала там и сям едва уцелевшую книгу, которую пыталась понапрасну обтереть своим рукавом, прежде чем отбросить в сторону, в грязь, где растворялись тексты.
Электричество было отключено, пожарные прожекторы высвечивали гигантскую тень Воллара на этом безотрадном фоне. Он прошел в глубь того, что было его убежищем, его заполненной фразами раковиной, подошел к запачканному, но неповрежденному креслу и большому опрокинутому столу. Некоторые портреты писателей, развешанные на стене, уцелели. Их лица были еще различимы под обгоревшим слоем. А взгляды, устремленные с другой стороны далеких несчастий, как мертвые лучи, проникали сюда несмотря ни на что.
Мадам Пелажи кругами ходила в темноте. Она и Воллар никогда не проявляли особой симпатии друг к другу. Только уважение на расстоянии. Обращение на «вы». Лаконичность. Профессионализм. Или привычные фразы: «А, это вы, Этьен?» Или: «Меня не будет, мадам Пелажи… Не знаю, когда…» — «Не волнуйтесь, занимайтесь своими делами, вы же знаете, я прослежу за всем». И тихим голосом, сквозь зубы, но достаточно громко, чтобы услышал Воллар: «…Как всегда!»
Но в воскресенье вечером, в день пожара, тот необычный день, когда дневной свет только угасал, а зеваки разошлись, разочарованные зрелищем, когда пожарные уезжали в своем огромном красном грузовике под вой сирены, означающей прощание, Воллар в залитых водой ботинках, одежде, пропитанной отвратительной копотью, положил руку на плечо совсем низенькой мадам Пелажи. Она не склонила голову к руке Воллара, а он не привлек ее к себе, но они стояли так, бок о бок, она, скрестив руки, он, хрипло дыша, и оценивали размеры бедствия. Однако она украдкой погладила толстые пальцы книготорговца.
Чуть позже мадам Пелажи, никогда, так сказать, не посещавшая квартиру Воллара, поднялась туда за ним, и они, ничего не говоря, вместе выпили и просидели с разных сторон кухонного стола до глубокой ночи. Тыльной стороной ладони Воллар скинул книги, которые показались ему вдруг неестественно целыми, и поставил бутылки и бокалы. После чего они проглотили по большому глотку красного вина, прекрасно сознавая, что находятся непосредственно над разоренной лавкой, настолько запах проник во все.
После долгой молчаливой паузы Воллар просто заявил:
— Я убежден, что девочка умрет.
Мысли мадам Пелажи были поглощены лишь картинами книг, плавающих по воде чернильного цвета. Она попыталась представить себе вместо них лицо бледной, лишенной дара речи больной девочки, умирающего ребенка. И ей это удалось.
— Я спущусь и запру двери на цыпочку, — сказал Воллар. — Вода еще долго будет стекать. Завтра предприму необходимые действия. Но, как только смогу, начну разыскивать мать. Так нужно! Вы помните ту женщину, что стояла и ждала меня в лавке? Да, стояла и ждала, не глядя на книги, как вы мне сами сказали…
— Помню. Странная девица.
— А теперь идите отдыхать, мадам Пелажи. На этот раз я сам всем займусь.
— На этот раз я согласна.
Воллар провел ужасный день в обществе страховых агентов, оценивавших ущерб, экспертов, озадаченных ветхостью электропроводки, специалистов по очистке помещения и вывозу хлама. Но хламом были книги, страницы которых слиплись теперь в рыхлые и клейкие тома.
Пьер Пежю — популярный французский писатель, обладатель престижных литературных премий, автор более 15 романов и эссе, переведенных на два десятка языков. Роман «Смех людоеда», вышедший в 2005 году, завоевал премию «Fnac» по результатам голосования среди книгоиздателей и читателей.«Смех людоеда» — это история о любви и о войне, рассуждение об искусстве и поисках смысла в каждой прожитой минуте. Книга написана незабываемо образным языком, полным ярких метафор, с невероятной глубиной характеров и истинно французским изяществом.Шестнадцатилетний Поль Марло проводит лето в Германии, где пытается совершенствовать свой немецкий.
Пьер Пежю — популярный французский писатель, обладатель престижных литературных премий «Fnac» и «Интер», автор более 15 романов и эссе, переведенных на два десятка языков.Кто определяет наши судьбы и можно ли изменить то, что предопределено заранее? Семнадцатилетней Лейле случайно открывается удивительная тайна, с помощью которой можно как книгу переписать свою судьбу и направить ход повествования своей жизни совершенно в другом направлении. Потому что, кроме нашего мира, существуют другие миры, и в одном из них живет писатель, который сочиняет ее историю.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.