Маленькая Обитель - [25]
Добравшись до коридора, ведущего к палате Евы, он бедром задел металлическую тележку, на которой позвякивали склянки, перевязочные материалы, инструменты. От произведенного шума медсестра обернулась, готова была возмутиться, но, узнав высокого мужчину, смягчилась, одарив его искренней и профессиональной улыбкой сочувствия.
— А! Вот и папа девочки, нашей маленькой Евы… Прекрасно. Вы поговорите с ней. Главное, не останавливайтесь, настаивайте… Подбодрите ее. Скажите, что она может слышать вас, что в конце концов услышит, что она здесь.
— Но я не ее… — пробормотал Воллар.
— Приблизьтесь прямо к уху вашей дочери, и вы увидите…
Так что же, стать папой, здесь! Отцом-самозванцем. Лихач выступит в роли замечательного родителя. Без стыда! Что в десять раз тяжелее. Ужасны эти руки и железное тело притворного отца, приближающегося к погруженному в коматозный сон незнакомому ребенку. Но вместе с тем это возмутившее его, притворное, случайно навязанное другими людьми родство каким-то таинственным образом завораживало его.
Он лишь слегка склонился над восковым личиком девочки. Тело ее было прикрыто белой простыней, но руки обнажены, руки, как палочки, белые и хрупкие веточки с очень тоненькими неподвижными пальчиками, почти без ногтей.
Глаза все еще закрыты, большой и гладкий лоб. Дыхательной маски уже нет. Но на этот раз Воллара особенно поразил ее царственный облик, внушительное спокойствие, связанное наверняка с ортопедическим аппаратом и перевязкой в форме тюрбана. Ребенок погрузился в продолжительное летаргическое состояние, волшебный сон на семь или сто лет. Жертва колдовства.
Он не притронулся к ней, не коснулся, но почти поневоле придвинулся к маленьким ноздрям, расширившимся черным дырочкам, которые, казалось, уже не дышат и не трепещут.
Он долго сидел на металлическом стуле, ощущая эту бессознательность, это отсутствие, производившие большее впечатление, нежели любое движущееся и сохраняющее сознание тело. Оно не шевелилось, но это был тот самый ребенок, чей единственный, переполненный ужасом взгляд он уловил сквозь ветровое стекло. Где же был этот взгляд теперь? Разбился, как стекло?
Приблизившись губами совсем близко к гладкой щечке ребенка, Воллар испугался своего собственного дыхания, нарушавшего глубокую тишину в палате. Он резко отпрянул.
Ему хотелось заговорить, но слова, приходившие ему в голову, были неподходящими. Слова копошились у него в голове, но он не мог произнести их вслух. Сказать: «…Да, это я причинил тебе это, знаешь, это был я, под холодным дождем, той ночью, когда ты выскочила. Ты слишком поздно заметила… ничего не могла сделать… Но почему ты так бежала, Господи? Ты плакала… Мы увидели друг друга, ты помнишь? Ничего нельзя было остановить. Совсем ничего».
Но ни один звук не сорвался с ее губ.
Тот, кто хоть однажды кричал: «Не умирай!» дорогому человеку, живому существу, которое уже не слышит, которое уходит, переселяется в иной мир, тому, кто уже так далек и не может ответить, все те, кто вопил в тишине, хотя ни один звук не доносился изо рта: «Не умирай! Не уходи! Еще не время», или в отчаянии кричал: «Умоляю тебя, открой глаза в последний раз, скажи, что ты слышишь меня, сделай знак, пошевели пальцем, хотя бы чуть-чуть. Не умирай!», эти люди в какой-то мере поймут, что ощущал Воллар.
Но он молчал, слышал только собственное дыхание, неуместные хрипы в горле. Ему тяжело было от самого себя. Никогда раньше он не чувствовал себя таким грузным и все подавляющим.
Шло время. Медсестры проскальзывали в палату, производили какие-то необходимые действия по уходу за больной, проверяли работу аппаратуры. И исчезали… Воллар оставался. А Тереза не возвращалась.
Тишина. Лицо принцессы. Гипсовая маска. И тогда в палате прозвучали слова. Эти фразы произносил он, Воллар. Громким голосом. Мощным голосом, четко передающим текст, всплывший из далекого прошлого. Воллар ясно видел книгу, печатные буквы старого издания, серый шрифт на плохой бумаге. И коричневые пятнышки на полях.
«Казалось, это ангел, так она была красива;… лишь глаза у нее были закрыты, но слышалось тихое дыхание, и это означало, что она не мертва. Король приказал, чтобы ей не мешали спокойно спать до тех пор, пока не настанет час пробуждения. Добрая фея, спасшая ей жизнь и повелевшая спать сто лет, была…»
Воллар поймал себя на том, что рассказывает историю ребенку, скрывающемуся под гипсовой маской. Он излагал первую возникшую в его памяти историю. Очень далеко, на глубине прозрачного моря, принцесса, мягкая нежная кожа в этой голубизне. Прекраснейшая из принцесс, но ни ног, ни стоп: рыбий хвостик.
Воллару было неловко слышать, как его собственный голос раздается в тишине палаты. Он слегка выдохся, но продолжал говорить, будто читал напечатанные страницы, развернутые у него перед глазами: «Часто по ночам она замечала луну и звезды, свет которых, разумеется, был очень бледен… Когда что-то, похожее на черную тучу, закрывало их, она знала, что это кит или корабль, нагруженный людьми, проплывает над нею».
Слова сказки, будто след книготорговца-кита, плывущего над лицом утонувшей девочки, которая была не мертвой, не заснувшей, а погруженной в кому, быть может, окончательно.
Пьер Пежю — популярный французский писатель, обладатель престижных литературных премий, автор более 15 романов и эссе, переведенных на два десятка языков. Роман «Смех людоеда», вышедший в 2005 году, завоевал премию «Fnac» по результатам голосования среди книгоиздателей и читателей.«Смех людоеда» — это история о любви и о войне, рассуждение об искусстве и поисках смысла в каждой прожитой минуте. Книга написана незабываемо образным языком, полным ярких метафор, с невероятной глубиной характеров и истинно французским изяществом.Шестнадцатилетний Поль Марло проводит лето в Германии, где пытается совершенствовать свой немецкий.
Пьер Пежю — популярный французский писатель, обладатель престижных литературных премий «Fnac» и «Интер», автор более 15 романов и эссе, переведенных на два десятка языков.Кто определяет наши судьбы и можно ли изменить то, что предопределено заранее? Семнадцатилетней Лейле случайно открывается удивительная тайна, с помощью которой можно как книгу переписать свою судьбу и направить ход повествования своей жизни совершенно в другом направлении. Потому что, кроме нашего мира, существуют другие миры, и в одном из них живет писатель, который сочиняет ее историю.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.