Маленькая история большой любви - [20]

— Нет, маленькая, ты леди, мало того — МОЯ леди. И я буду повторять тебе это ровно столько, сколько понадобится… — при этих словах он встал и направился к бару, наливая два бокала тёмно-рубинового вина. Наблюдая, как жидкость переливается в свете камина, как красиво смотрятся большие высокие бокалы в его ладонях, мастерина невольно засмотрелась. Продолжила она только тогда, когда он поставил один из бокалов на подлокотник её кресла, а из второго сделал глоток сам и отошёл.

— Шиагрон, ты меня вообще слышишь? Объясни мне, что тебе нужно, кроме того, что ты хочешь увидеть меня в своей постели, — ответом ей была тишина и хруст бокала, превращаемого пальцами лорда в мелкую стеклянную крошку. Рубиновые капли, стекающие с ладони, ассоциировались у неё с кровью, а пылающие гневом глаза, горящие огненным пламенем, и сжатые челюсти довершали пугающую картину.

— Я хочу не просто видеть тебя в своей постели, — свистящим шёпотом, больше напоминающим шипение змеи начал он, стряхивая остатки бокала на пол, — я хочу видеть тебя рядом с собой, упрямая ты женщина! Хочу заботиться о тебе! Оберегать тебя! Так — тебе понятно?

С каждым словом голос лорда всё повышался и повышался.

— Милый это называется содержанка, — даже испуг не мог победить природного ехидства Альэдеры.

Разозлённый ещё больше дракон подлетел к ней, навис над креслом и прорычал, почти касаясь её губ:

— Послушай, чего ты от меня хочешь? Я с ума по тебе схожу. Ты довольна! Стоит мне тебя увидеть, как я обо всём на свете забываю. Я не могу предложить тебе замужество, у нас просто нет такого понятия, но ближайшие восемь лет я буду здесь, потом, если ты захочешь, я заберу тебя с собой. Я предлагая тебе, быть моей. Просто МОЕЙ! И называй это как хочешь! — его ладони удерживали её лицо, а испытывающий немигающий взгляд, в котором по-прежнему горело пламя, прожигал до самой глубины души.

— Поклянись мне!

— Да сколько угодно! Чем? — зло бросил он прямо ей в лицо.

— На крови!

— Да, пожалуйста!

Одним движением дракон отстранился, резко поднял эльфийку вслед за собой, вытянул перед ней левую руку, разрывая на ней рукав, и разрезал кожу на запястье длинным острым, как клинок, когтём, в который превратился правый указательный палец. Альэдера заворожено смотрела, как тёмно-бардовая, с фиолетовым отливом кровь дракона багровыми каплями выступает на его коже, стекает по руке, капает на пол… А потом всё перестало существовать, остались только его глаза, горящие, искренние, яростные, затягивающие её будто в омут:

— Я Шиагрон вард Грендель-Риэн клянусь заботиться о тебе, беречь тебя, хранить тебе верность до тех пор пока мы будем вместе. Да прибудут со мной Великая Гора! — слова звучали как раскаты грома. В наступившей после них звенящей тишине было страшно даже пошевелиться…

Дрожащей рукой эльфийка перехватила его запястье, но крови больше не было только тёмно-коричневая руническая надпись на его коже, там где был разрез, как символ того, что его слова услышаны.

— Я… — едва слышно начала она.

— Нет, маленькая.

Одним хищным движением дракон уже прижал её к себе и впился в губы. Жёстко, собственнически, словно ставя печать: МОЯ! Жадные губы, не мене жадные руки и треск разрываемой одежды.

— Ты МОЯ?! — почти прорычал он, на миг отрываясь от её губ. — Скажи, что ты моя!

— Твоя…

Раньше чем эльфийка смогла договорить, она оказалась лежащей на шкуре возле камина, прижатая к полу мужским телом. Куда делась его одежда? Её? Всё смешалось в ощущениях дикой, почти животной страсти, покоряющих, будто пытающихся выпить её целиком губ и рук, по-хозяйски оглаживающих изгибы тела, властно раздвигающих ноги и…

— Скажи?

— Твоя…

Одно резкое движение и стон, их общий…

— Маленькая, ты и святого до бешенства доведёшь, — улыбаясь шептал он ей через некоторое время, нежно целуя в висок. Они лежали обнявшись всё там же, у камина, пытаясь отдышаться и прийти в себя, после того безумства, что здесь происходило. Руки мужчины нежно поглаживали девичью спинку, кудрявая голова лежала на его плече, а тоненькие пальчики нежно рисовали непонятные узоры на мужской груди.

— Но хорошо же… — эльфийка улыбнулась и прижалась ещё крепче.

— Хорошо… Только, маленькая, ты хоть понимаешь, что я тебя теперь никуда не отпущу.

— Понимаю.

— Хорошо… Я не сделал тебя больно? — вдруг забеспокоился он.

— Нет. Ты сделал мне приятно.

— Вот что вы женщины за народ? Впервые я был готов добиваться женщины, ухаживать, выполнять все капризы, хотел внести тебя в дом на руках, нежно любить при свечах… А ты вместо этого довела меня своим упрямством до белого каления, заставила принести клятву на крови и взять тебя чуть ли ни как варвар. Маленькая, разве можно так доводить и так сходящего с ума по тебе дракона. А уж кровь… Я же оборотень, малышка! Я же мог причинить тебе вред… Разве можно было такого требовать?

— То есть ты жалеешь? — Дери сама не знала, чего больше было в её словах огорчения, удивления или обиды.

— Я тебе сейчас покажу, как я жалею… Не жалею я ни о чём! Попросила бы поклясться жизнью, силой, да чем угодно! Я же никогда не прощу себе, если сделаю тебе больно.