Маленькая хозяйка Большого дома. Храм гордыни - [55]

Но в один лунный вечер, когда гостей нагрянуло больше обыкновенного и все расселись по карточным столикам, случилось, что Грэхему партнеров не хватило. Паола сидела за роялем. Он подошел к ней и уловил, что глаза ее радостно вспыхнули, но только на мгновение. От него не ускользнуло, что она сделала легкое движение, как бы собираясь встать ему навстречу, но он тут же обратил внимание на полное самообладание, с которым она передумала и осталась спокойно сидеть на месте.

Она моментально пришла в себя и была такой же, как всегда, хотя — пришло ему в голову, пока он с ней говорил и напевал с ней ее песни, — что значит, как всегда? Он, в сущности, так мало ее знал! Он пробовал с нею то один, то другой романс, сдерживал свой высокий баритон в угоду ее легкому сопрано, и пение у них пошло так хорошо, что с другого конца комнаты игравшие в карты кричали «бис».

— Да, — сказала она ему в перерыве между двумя романсами, — меня прямо тоска берет, так хочется опять побродить с Диком по белу свету. Если бы можно, хоть завтра! Но Дику пока нельзя. Знаете, что он сейчас надумал? Будто у него мало дела, он намерен революционизировать весь рынок, по крайней мере, калифорнийский и тихоокеанский, и заставить покупателей покупать у нас здесь, в имении.

— Да это уже делается, — сказал Грэхем, — я в первый же день встретил здесь покупателя из Айдахо.

— Это все не то, Дик имеет в виду сделать это основательно, чтобы они приезжали en masse в определенное время; тут дело не просто в аукционе, хотя он говорит, что и это будет для приманки. А главное — трехдневная ежегодная ярмарка, где он будет единственным продавцом. Он каждое утро проводит теперь по нескольку часов, совещаясь с мистером Эгером и мистером Питтсом. Эгер — его агент по оптовой торговле, а Питтс отвечает за выставку.

Она вздохнула и провела пальцами по клавишам.

— Если бы только мы могли уехать — в Тимбукту, Мокпхо или на Иерихон.

— Никогда не поверю, что вы были в Мокпхо, — засмеялся Грэхем.

Она кивнула.

— Как там говорят: «Дайте мне перекрестить мое сердце, умереть мне». Ведь мы были в Мокпхо уже давно, чуть ли не во время нашего медового месяца, на нашей яхте.

И Грэхем стал вспоминать с нею Мокпхо, силясь сообразить, не умышленно ли она в разговоре постоянно упоминает о муже.

— А мне казалось, что для вас здесь прямо рай!

— Конечно! Еще бы! — стала она его уверять с несколько излишним жаром. — Но не знаю, что на меня нашло последнее время. Меня просто что-то толкает в путь. Это весенняя лихорадка. Боги краснокожих и их влияние… Если бы только Дик не засиживался до такой степени за своей работой и не связывал бы себя всеми этими проектами! Вы не поверите, за все годы, что мы женаты, единственной моей серьезной соперницей была земля. У него душа верная, а это имение — его первая любовь. Он все это надумал и пустил в ход до того, как со мной встретился, он тогда и не знал о моем существовании.

— Давайте споем это, — предложил вдруг Грэхем, поставив перед ней какие-то новые ноты.

— Да ведь это «По следам цыган», — стала она отказываться. — Это меня еще больше расстроит. — Но тут же запела:

За паттераном цыган плывем,

Туда, где солнце заходит,

Легкий челнок — и мы вдвоем —

Нас в далекое море уводит…

— А что значит «паттеран цыган»? — остановилась она. — Я раньше думала, что это значит цыганское наречие, и мне всегда казалось странным, что значит «идти за каким-то языком», будто это какая-то филологическая экскурсия.

— Если хотите, это действительно наречие, — ответил он, — но смысл слов всегда один и тот же: «по этому пути я проходил». Паттеран делается из двух веточек, определенным образом скрепленных крест-накрест и брошенных по дороге, где проходили цыгане. Но они обязательно должны быть сделаны из разных деревьев или кустов. Так, например, здесь этот «паттеран» можно бы сделать из мансаниты и арбутуса, из дуба и сосны, из мамонтового дерева и лаврового, из ольхи и сирени. Это — знак, его цыганка подает цыгану, возлюбленный — возлюбленной.

И он запел:

И снова назад, по тому же пути,

Простившись с далями морскими,

По заветным следам, не блуждая, иди…

И пройдешь вселенную с ними…

Она кивнула головой в знак того, что понимает, несколько мгновений тревожно смотрела на играющих и, очнувшись от минутной рассеянности, быстро заговорила:

— Одному Богу известно, сколько во многих из нас цыганской крови. У меня ее больше, чем нужно. Дик, несмотря на свои буколические наклонности, прирожденный цыган. Из того, что он рассказывал о вас, видно, что у вас это есть.

— В сущности, белая раса и есть подлинно цыганская раса: мы — короли цыган, — развил ее мысль Грэхем.

И пока они пели бесшабашные слова на удалой дразнящий мотив, он смотрел на нее и поражался, удивлялся ей и удивлялся себе. Не место ему тут, возле этой женщины, в доме ее мужа. А все же он тут, хотя ему давно уже следовало бы уехать. Он уже не так молод, а сейчас оказалось, что он только познает себя.

Это — волшебство, безумие, он должен сейчас же бежать отсюда. Он и прежде, при встречах с другими женщинами, испытывал ощущение колдовства и безумия и умел вырываться. «Что же? Неужели я размяк с годами? — спрашивал он себя. — Или такого безумия я не знал? Ведь это означает предательство по отношению к дорогим воспоминаниям, глубоким чувствам, так ревностно до сих пор охраняемым».