Маленькая голубая вещица - [40]

На его лице появилось слабое подобие улыбки.

– Ты реагируешь на это очень спокойно. Я ожидал совсем другого.

– Ну, – я попыталась рассмеяться так, чтобы смех казался достаточно веселым, – ты же не собираешься украсть мои воспоминания, верно?

– Нет, нет! Ничего подобного! Я бы никогда этого не сделал! Я бы никогда не отнял у тебя того, что тебе дорого. – В его взгляде я увидела запальчивость. – Даже думать об этом не смей!

– Значит, у нас с тобой все в порядке. И беспокоиться не о чем. – Я улыбнулась, стараясь убедить себя в том, что так оно и есть, и заставить его успокоиться.

– Расскажи об этом. Мне правда хочется в этом разобраться, но оставайся на месте, ведь мне нужно тебя слышать. – И я ободряюще улыбнулась.

Его ответная улыбка растопила бы мое сердце, если бы оно и так уже не принадлежало ему. Он выглядел таким ранимым и в то же время решительным.

– Я не заслуживал встречи с тобой, – прошептал он, прижимая свою голову к моей. Я почувствовала легчайшее прикосновение, и у меня опять замерло сердце. Но я не могла бы сказать, замерло ли оно от волнения или от страха перед тем, что мне предстояло сейчас услышать.

Воровство

Он сел на траву прямо за моим плечом, так, чтобы я могла видеть его в зеркальце и слышать слова, и замолчал, собираясь с мыслями. Ожидая, когда он заговорит снова, я смотрела на другой берег реки.

Я видела, как там в небольшом парке гуляют люди, живя обычной жизнью. Меня изумило то, что все остальные могут жить как жили, вполне нормально, в то время как в моей собственной жизни произошли такие глубокие изменения.

Я повернулась к Кэллуму и посмотрела на отражение в моем зеркальце. Меня так удручало, что я могу сейчас видеть лишь такую небольшую часть его облика. Он все еще смотрел на амулет на своей руке, слегка нахмурив брови.

– Это странная и непреодолимая потребность, – сказал он наконец. – Ты словно медленно соскальзываешь в глубокую пропасть, а чужие счастливые воспоминания и мысли позволяют остановить это скольжение, дают возможность держаться за них. Нам необходимо забирать у людей радостные воспоминания. Радостные мысли – это хорошо, но счастливые воспоминания – нечто такое, о чем люди думают снова и снова – это для нас лучше всего. Это самое сильное, самое действенное средство, которое лучше всего позволяет отгонять отчаяние.

– А что бывает, если вы не получаете этого регулярно?

– Если не заниматься этим регулярно, то поскольку у нас нет собственных запасов счастливых мыслей и воспоминаний, а у других мы их не забираем, мы быстро погружаемся в бездну. Тебя при этом словно хоронят заживо, остается вся твоя боль, которой не будет конца. – Его глубокие голубые глаза затуманились. – Я не могу найти таких слов, которые хотя бы приблизительно могут описать весь этот ужас. Словно все самое плохое, что когда-либо случалось с тобой, сливается воедино в некую неимоверно жуткую мысль, которую ты не можешь выбросить из головы.

– И что тебе тогда надо делать? – Я догадалась: он говорил о том, что пережил сам. Было видно, это слишком кровоточит, причиняет ему сильную душевную боль, чтобы быть всего лишь неким чисто теоретическим знанием.

– Ты должен заставить себя вернуться обратно, в тот мир, в котором жил прежде, разыскать кого-нибудь, кто счастлив, и начать… собирать нектар. Так мы это называем. Ты позволяешь себе впасть в то состояние, которое я попытался описать, только один-единственный раз. После этого ты становишься более осторожным и начинаешь прикладывать усилия, чтобы запас чужих счастливых воспоминаний не оскудевал. Тогда чувство отчаяния и тоски ослабевает и становится посильным. – Он посмотрел прямо на меня.

– Такое существование кажется мне ужасным.

Он медленно кивнул.

– Полагаю, в этом и заключается суть дела. В воде реки Флит есть нечто, вызывающее эту неизбывную душевную боль и тоску, но мы понятия не имеем ни почему это происходит, ни зачем.

– Но как именно это работает? Как вы воруете воспоминания и как определяете, кто чувствует себя счастливым?

– После того как у меня появилась возможность какое-то время попрактиковаться, я научился видеть вокруг людей в твоем мире слабое свечение. Разные эмоции придают ему разные цвета, так что мы можем отличать положительные эмоции от отрицательных. Счастливые воспоминания и радостные мысли создают ауры различных оттенков желтого цвета – он похож на солнечный свет.

– И что вы тогда делаете? Когда видите кого-то, чья голова заполнена радостной мыслью, что с ним происходит?

– Все очень просто. По правде говоря, пугающе просто. Мне достаточно всего-навсего провести по этой ауре амулетом, и он вбирает в себя эту мысль. Человек начинает гадать, о чем именно он только что думал. Я не могу рассмотреть сами эти воспоминания, я просто испытываю особое чувство – ощущаю что-то вроде приятного аромата букета, – но не могу разобрать детали. Мне смутно кажется, что, возможно, это воспоминание о каком-то любимом месте или об отпуске, иногда мысли о возлюбленной – но ничего конкретного.

– Эти несчастные люди. Они что же, просто… все забывают?

– Похоже, что да. Затем, после того, как ты просуществовал таким образом какое-то время, у тебя иногда появляются личные предпочтения по отношению к каким-то определенным видам воспоминаний, и мне известно, что некоторые из нас, – при слове «нас» он сморщился, как от боли, – предпочитают зрелые умы.