Ландри уже три месяца был в отсутствии, и прошло уже около года, как Маленькая Фадета ушла в город. И вдруг она внезапно вернулась, потому что с ее бабушкой случился удар, и она была разбита параличом. Фадета с большим усердием и любовью ходила за ней; но старость — злейшая болезнь, и уже через две недели бабушка Фадэ неожиданно отдала богу душу. Три дня спустя Маленькая Фадета проводила тело бедной старухи на кладбище. Затем она убрала дом, раздела своего брата и уложила его спать. Поцеловав свою добрую крестную, ушедшую спать в соседнюю комнату, она печально уселась перед огнем, почти не освещавшим комнату, и слушала сверчка за печкой; и, казалось, он пел ей:
У сверчка есть свой шесток,
У колдуньи — мил дружок.
Дождь стучал в окно, а Фаншона думала о своем возлюбленном. Вдруг кто-то постучал в дверь, и чей-то голос произнес:
— Вы здесь, Фаншона, вы меня узнаете?
Она бросилась отворять, и какова же была ее радость, когда она очутились в объятиях Ландри. Ландри узнал о болезни бабушки и о возвращении Фаншоны. Он не мог устоять против желания увидеть ее и пришел ночью, чтоб уйти рано утром. Так, разговаривая спокойно и серьезно, они провели всю ночь перед огнем. Маленькая Фадета все время напоминала Ландри, что тут только что умерла бабушка, и потому это не время и не место забываться в блаженстве. Но, несмотря на все добрые намерения, они себя чувствовали счастливыми: ведь они были вместе и видели, что любят друг друга еще больше прежнего.
Когда начало светать, Ландри приуныл и стал просить Фаншону спрятать его на чердаке, чтобы он мог в следующую ночь увидеть ее. Но она, как всегда, старалась его образумить. Она дала ему понять, что они расстаются не надолго, потому что она решила остаться в деревне:
— Я имею для этого известные основания, — сказала она, — я тебе впоследствии расскажу о них; во всяком случае, они дают надежду на возможность нашего брака. Кончай работу, которую тебе доверил твой хозяин; как рассказывает крестная, для выздоровления твоего брата нужно, чтобы ты отсутствовал еще некоторое время.
— Только это и может меня заставить покинуть тебя, — ответил Ландри — мой бедный близнец причинил мне уже столько горя, и боюсь, что причинит еще. Ты, Фаншонета, такая мудрая, и ты должна бы знать, чем его можно исцелить.
— Я знаю только одно средство — убеждение, — ответила девушка, — ведь его тело нездорово оттого, что дух болен, и нельзя исцелить одно, не исцелив другое. Но Сильвинэ питает ко мне такое отвращение, что мне вряд ли придется когда-либо говорить с ним и утешать его.
— Ах, Фадета, ты так умна и так хорошо говоришь, у тебя прямо дар убеждения, когда ты этого желаешь. Что, если бы ты хоть час поговорила с ним, это уже оказало бы влияние. Попробуй, прошу тебя. Пусть тебя не оттолкнет его гордость и нелюбовь к тебе. Заставь его слушать себя. Сделай это ради меня, Фаншона, и ради нашей любви. Ведь сопротивление брата будет довольно значительным препятствием для нашего брака.
Фаншона обещала ему исполнить его просьбу, и они расстались, повторяя сотни раз, что они любят друг друга и будут вечно любить.
Никто в деревне не знал, что туда приходил Ландри. Если бы это дошло до Сильвинэ, он наверно заболел бы и никогда не простил бы брату, что тот пришел повидаться с Фадетой, а не с ним.
Два дня спустя Маленькая Фадета тщательно одевалась; теперь у нее уже были деньги, и ее траурный наряд был сделан из хорошей тонкой саржи. Она прошла через Коссу, и так как она очень выросла, то люди, встречавшие ее, сначала ее не узнавали. Она очень похорошела в городе, где она лучше жила и лучше питалась: в лице у нее появилась краска, и стан ее принял соответствующие ее возрасту формы. Теперь уж нельзя ее было принять за переодетого мальчишку. Любовь и счастье наложили на нее заметный и необъяснимый отпечаток. Конечно, она не была самой красивой девушкой на свете, как воображал Ландри, но она была миловидна, хорошо сложена, свежа и, пожалуй, привлекательнее других девушек.
Она несла на руке большую корзину. Войдя в Бессониер, она спросила дядю Барбо. Сильвинэ первый увидел ее и отвернулся: так неприятно ему было встречаться с ней. Но она так просто спросила, где его отец, что он принужден был ответить ей и проводить на ригу, где дядя Барбо точил.
Маленькая Фадета попросила дядю Барбо поговорить с ней наедине. Тогда дядя Барбо закрыл дверь риги и сказал, что она может говорить, что ей угодно.
Маленькая Фадета не дала себя смутить холодностью дяди Барбо. Она села на одну связку соломы, он — на другую, и она заговорила:
— Дядя Барбо, хотя моя бабушка недолюбливала вас и вы недолюбливаете меня, я знаю вас за справедливого и честного человека. Это всеобщее мнение, и даже бабушка, упрекавшая вас за гордость, соглашалась с этим. Кроме того я, как вы знаете, давно дружу с вашим сыном Ландри. Он мне часто говорил о вас, и от него я знаю больше, чем от других, каковы вы на самом деле. Я пришла, чтобы довериться вам и просить вас оказать мне услугу.
— Говорите, Фадета, — ответил дядя Барбо, — я никогда никому не отказывал в помощи; если вы требуете от меня чего-либо, что не идет вразрез с моей совестью, вы можете смело довериться мне.
