Маленькая девочка в Эмиратах - [3]

Шрифт
Интервал

Мухаммед был удобен тем, что не задавал лишних вопросов. Она спала с ножом под подушкой. Он только спросил, зачем она так делает. «Мы, русские, все спим с ножом под подушкой, так надо».

Как хорошо, что многие её странности можно было списать на разницу культур. За год она четырежды пыталась покончить с собой. Внутри была пустота, и жить не хотелось. И четырежды он вытягивал её с того света. Мухаммед был врачом.

Прошлое преследовало её. Муж часто будил и говорил, что она опять стонала и плакала во сне. Ей снились трупы, девочки, бандиты, кровь, много крови. Иногда снился Паша, что ему плохо, он болен, он звал её, просил вернуться. В такие дни становилось особенно тошно. Хотелось выть или повеситься.

Паша, Паша, что же ты наделал? Её готовили к роли солдата, она и была солдатом. Бесполым существом, обученным служению Родине. Зачем ты пробудил в ней женщину? Зачем вошёл в неё навсегда, на всю жизнь?

Closure[1]. У американцев это называется closure. Closure обязательно должен быть, иначе незавершённое будет преследовать всю жизнь. А она уехала тайком, не попрощавшись.

Паша, Паша. Зачем ты мучаешь меня? Зачем приходишь во сне, выворачивая душу? Я встретила хорошего человека, он добр, он заботится обо мне. I moved on[2], та глава закрыта. Ты уголовник, я из семьи потомственных юристов, судей и прокуроров, между нами не могло быть ничего общего.

4

Муж любил водить её по ночным клубам, хотя ей это никогда не нравилось. Ему было приятно, что самая красивая женщина вечера находится рядом с ним. Ей хотелось сделать приятное мужу, и она шла. Чаще всего они ходили в привилегированный клуб Абу-Даби, куда любили ходить местные. Там на сцене танцевали красивые девочки из Ливана.

Вот и в тот вечер в клубе были четыре девочки, но одна была особенно хороша, в ослепительно-ярком коротком оранжевом платье, ладно сидевшем на её точёной фигурке. Она была выше всех и как бы крупнее. Но она не просто танцевала, она пропускала музыку через себя. Она растворялась в музыке. Глядя на неё, Лара почувствовала, как могут чувствовать только женщины, что у неё тоже какая-то своя, невысказанная трагедия, какая-то острая внутренняя боль, разъедающая изнутри. Ливанка напоминала ей Юлию.

И тут её прорвало. Лара не понимала, что происходит. Она подошла к музыкантам и попросила поставить самую томно-знойную ламбаду.

Эту ламбаду она танцевала только с Юлькой. А сейчас её прорвало, и ливанку, похоже, тоже. Их обоих накрыло. И вдвоём они закатили откровенное лесбо. Прямо на сцене. В этом танце была такая невысказанная боль… за всех, за девчонок, которых пришлось оставить, за Пырлика, за Аркашу, за Пашу… за то, что не дали долюбить, доцеловать, доотдаваться, дораствориться в этих глазах и волнах нежности. В этом танце была такая горечь, такой крик раненой птицы… У ливанки, похоже, было то же самое внутри, и они понимали друг друга с одного взгляда, хотя виделись впервые.

Зал гудел. Вызвали наряд полиции. Некоторых арабов пришлось выносить. Буквально. Лара с ливанкой продолжали танцевать, оцепленные полицейскими. И, видимо, от девушек исходил такой мощнейший заряд энергетики, что никто даже не попытался остановить безумие.

После этого случая муж больше не водил её по ночным клубам. «Ты – личность, – сказал он. – Не хочу, чтобы на тебя смотрели как на кусок мяса».

5

Мухаммед окружил её любовью, теплом и заботой. Они ездили с друзьями на пляж и готовили барбекю. Мухаммед хорошо плавал и всегда уплывал очень далеко. У него была астма, и Лара за него переживала, поэтому всегда плавала вместе с ним. Однажды они уплыли так далеко, что друзья потеряли их из вида. Когда они вернулись и вышли на берег, её шатало, она не могла идти. А он смеялся. «Мухаммед, я не умею так хорошо плавать, как ты, но у тебя астма и я боюсь за тебя, пожалуйста, не уплывай так далеко».

Они бегали босиком по свежей траве, прыгали через оросители, поливали друг друга из шланга и смеялись. Им говорили, что нельзя, что вода грязная, но им было всё равно, они были счастливы. Они заходили в магазины игрушек и заводили все игрушки подряд. Они веселились и радовались, как дети.

Мухаммед уже года два не работал врачом. После пятнадцати лет практики в военном госпитале Абу-Даби он скопил некоторый капитал, открыл два небольших кафе в Абу-Даби и инвестировал в земли Египта, где у него было несколько скромных по размеру участков. «Отлично, – сказала Лара, – на одном из участков мы построим гостиницу, и туда будут приезжать русские туристы».

Но судьба распорядилась иначе. Кому-то помешало их счастье.

Друзья. У Мухаммеда было много друзей. Слишком много. Он был весёлым, открытым и очень наивным, несмотря на свой возраст. Он хорошо готовил и любил приглашать гостей на обед, чтобы похвастаться своими кулинарными способностями.

Друзья приходили в их дом, и каждый непременно считал долгом рассказать Ларе о том, какой её муж замечательный футболист.

Что он играл за сборную Абу-Даби и был чуть ли не лучшим футболистом Эмиратов. Об этом говорили все их гости. Так родилось одностишье:

Он классный футболист, но деньги интересней…


Еще от автора Лара Шапиро
Маленькая девочка

«…Это были её самые ранние воспоминания детства, их небольшая квартира в Каслях, пропахшая типографской краской и клеем, аккуратно сложенные на полу многочисленные стопы книг и окно, огромное, во всю стену. Окно выходило на площадь. Она любила сидеть у окна и смотреть. На площади стояла церковь. Каждый день через площадь несли гробы и звенели колокола. Она сидела у окна и смотрела на эти бесконечные вереницы гробов. Её звали Лариса, ей не было и трёх лет, но эти гробы, колокольный звон и старенькую белую церковь она запомнила на всю жизнь…».


Рекомендуем почитать
Поезд приходит в город N

Этот сборник рассказов понравится тем, кто развлекает себя в дороге, придумывая истории про случайных попутчиков. Здесь эти истории записаны аккуратно и тщательно. Но кажется, герои к такой документалистике не были готовы — никто не успел припрятать свои странности и выглядеть солидно и понятно. Фрагменты жизни совершенно разных людей мелькают как населенные пункты за окном. Может быть, на одной из станций вы увидите и себя.


Котик Фридович

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Подлива. Судьба офицера

В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.


Записки босоногого путешественника

С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.


Серые полосы

«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».


Неконтролируемая мысль

«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.