Малефисента. История темной феи - [3]

Она предпочла бы достичь его своим самым любимым быстрым способом – в виде пламени, но сейчас ей хотелось, чтобы ведьмы в замке заранее знали о ее приближении. Пусть они еще до ее появления успеют как следует погоревать об утрате морской ведьмы и сестричек. Если же она нагрянет внезапно, рассуждала Малефисента, все слишком перепугаются, чтобы задумываться о причине ее визита. Поэтому она решила добираться до королевства не торопясь, в сопровождении своей любимой вороновой свиты. Лесной полог сделался уже таким плотным, что она не видела птиц над своей головой, однако ее магия была достаточно сильна, чтобы она могла обозревать свой путь их глазами. Этот ее магический дар нравился ей больше всех остальных: благодаря ему она как будто сама отрывалась от земли и парила в небесах, глядя на мир с высоты. Но держаться нужного направления она могла и без всякой магии – сердца ведьм притягивали ее к себе, сияя, как маяки среди теней сгинувших величайших колдуний.

Диаваля Малефисента послала вперед, к замку. Пока он кружил над башнями, она видела его глазами, какие разрушения произвела в нем Урсула. Вся покрытая останками морской ведьмы, древняя крепость словно пульсировала от осязаемой жгучей ненависти. Малефисента никогда не любила Урсулу и не слишком горевала о ее гибели. В сущности, она была уверена, что без этой жадной до власти ведьмы со вздорным нравом существование многих королевств на суше и в море только улучшилось. Урсула подвергла риску жизни всех, создав такое опасное заклятие, что сестрички до сих пор страдают от его последствий.

Малефисента не умела заглядывать в будущее, как некоторые ведьмы и феи, зато она отлично разбиралась в характерах. Она сразу почуяла огромную силу Урсулы и не сомневалась, что морская ведьма предаст сестричек. Жаль, что они так и не вняли предостережениям темной феи. Когда-то Малефисента любила сестричек всей душой, но со временем они стали для нее вроде чудаковатых родственников, которых она терпела с большим трудом и всячески старалась избегать. Теперь ей стоило большого труда вспомнить, какими они были когда-то и как она их любила. Ведь это чувство – любовь – превратилось в бледное воспоминание.

А может, это и к лучшему. Сестрички превратились в сплошную помеху – стали беспокойными и надоедливыми, да и, похоже, с годами совсем выжили из ума. Она давно уже не ощущала их присутствия – ни в мире вокруг, ни в собственном сердце, – а тут вдруг прониклась к ним родственными чувствами, о которых уже успела и забыть. Она все пыталась вспомнить, каково это было – беспокоиться, заботиться о них... Да хоть о ком угодно, если уж на то пошло. Но у нее ничего не вышло. А сестричек уже можно окончательно вычеркнуть из ее жизни – слишком уж они теперь далеко, даже ее магия до них не достанет. При этой мысли Малефисенте почти взгрустнулось. Почти.

Грусть... Этого чувства она не испытывала так долго, что уже и память о нем стала зыбкой, как растаявший сон. А сестрички, считай, там сейчас и находятся – в мире снов, навеки утратившем связь с миром яви.

Скитаются в нем одни-одинешеньки...

Малефисенте и думать не хотелось, на что похож этот мир и какие сны видят в нем сестрички. Разве мир снов не скрыт в самых темных, самых потаенных глубинах разума? Вряд ли ей дано понять, какие сокровенные тайны открылись теперь сестричкам в их новой реальности. Она зябко повела плечами при одной мысли, какие кошмары их могут окружать. И вдруг ей стало любопытно – а могут ли они встретиться там с Розой, проникнув в ее собственный уголок страны снов?

«Да пусть они провалятся в самый Аид, эти сестрички – с их зеркалами, заклинаниями, с их безумием! Они обязаны были спасти их дорогую младшую сестренку!»

Но старая королева в зеркале сумела выразиться лучше.

«Как и многие из нас, Малефисента, эти мерзкие сестры просто неспособны рассуждать здраво, когда в опасности оказывается их семья».

Малефисента тогда посмеялась над старой королевой Гримхильдой. Уж ей ли толковать с Малефисентой о семье!.. Однако темная фея сдержала все просившиеся на язык острые слова, не решившись заговорить со старой королевой о ее дочери Белоснежке, которая сейчас вполне благоденствует как правительница собственного королевства.

Даже думать об этом Малефисенте было тошно.

На что она вообще похожа, такая волшебная жизнь, когда тебя не трогают ни беды, ни раздоры, сокрушившие столько других королевств? А ведь это все заслуга старой королевы, не так ли? Каким-то образом сейчас ее магия сделалась еще сильнее, чем в те времена, когда королева была жива. Она сумела дотянуться из-за завесы, отделяющей мир мертвых от мира живых, и теперь заботливо хранила свою дочь и все ее семейство. Может, для Гримхильды это искупление за то, что она пыталась убить Белоснежку, когда та была еще совсем юной. Гримхильда заняла место своего отца в волшебном зеркале и навеки стала рабыней Белоснежки, подобно тому, как отец Гримхильды был ее рабом. Отныне она обречена быть защитницей и охранницей Белоснежки, не зная ни минуты покоя – стеречь ее сон по ночам, оберегать от любых невзгод ее детей и внуков. Одним словом, неустанно заботиться о счастье своей несносной дочурки и ее потомства.