Маледикт - [4]
Девчонка снова бросилась на Критоса, и тогда хлыст кучера, рассекая воздух, обвил ее на уровне груди и раскрутил на месте, швырнув в грязь, — запыхавшуюся, хлюпающую разбитым в кровь носом.
Вид распростертой на булыжнике Миранды вернул Критосу храбрость быстрее, чем вид кучера, замахнувшегося хлыстом для нового удара.
— Наверно, ты хочешь получить свое серебро, — произнес Критос.
И он швырнул ей в лицо кошель с монетами. Кожаный мешочек лопнул по швам, рассыпая фальшивки — серебряные луны, на поверку оказавшиеся крашеными деревянными кругляшами.
— Вот его истинная цена. Трогай, Джон.
Карета медленно развернулась на пустой площади и покатила той же дорогой, что приехала, — быстрее и быстрее, кучер изо всех сил гнал испуганных лошадей.
Оставшись одна, Миранда трясущимися руками подобрала палку и тусклое от грязи кольцо. Голова у нее кружилась, рана — пыльная, грязная — горела. Отметины, оставленные хлыстом на теле, сочились кровью сквозь тонкую порванную рубашку. Только эта боль ничего для нее не значила. Все мысли Миранды сосредоточились на Критосе, который увозил Януса, словно охотничий трофей, прочь — прочь от нее.
Девушка еле доковыляла до обочины и повалилась; кровь капала, смешиваясь с уличной грязью. Миранда ждала, пока вернутся силы, чтобы идти, и вертела кольцо в руках, вглядываясь в выгравированные на нем слова. Только друг для друга в самом конце. Миранда крепко зажала кольцо в кулаке и свернулась калачиком, сдерживая слезы и прерывисто дыша; сердце гулко колотилось в груди.
Переведя дух, она поднялась и, спотыкаясь, побрела домой — в комнатку с одной старой кроватью для двух женщин, комодом, забитым разномастным тряпьем, и еще кое-какой мебелишкой, раздобытой на помойке ближе к цивилизованным районам города и перетащенной в Развалины.
У самой двери сидела на стуле, покачиваясь, бледная, безвольная женщина с бутылкой «Лепестка» в руке — крепкой смеси «Похвального сиропа» и дешевого спирта, превращающей любую печаль в далекое видение. Она смотрела в пустоту, словно там разворачивались картины из ее прошлой жизни, беспечные дни изнеженной дочери лорда. До появления Януса. До того как позор внебрачной беременности пригнал ее в Развалины, ввергнув в новую жизнь — матери, иногда шлюхи; и в том, и в другом она была жалка. Никто из клиентов не заходил больше одного раза — и то, чтобы испытать новое ощущение, поимев аристократку. Единственным великодушным ее поступком было обучение детей чтению и письму. Впрочем, и здесь она добивалась результатов, осыпая учеников обжигающими шлепками, если вдруг в речи проскальзывал жаргон Развалин.
Другая женщина, Элла, сидела у камина на жесткой скамеечке для ног, пытаясь разжечь огонь огрубевшими мозолистыми руками. Она была в самом соку, когда родилась Миранда, — четырнадцать долгих лет тому назад, с тех пор краса ее истаяла без следа. Волосы женщины, жесткие, седые и неприбранные, колтунами торчали во все стороны. Впрочем, в отличие от Селии она хотя бы сохраняла способность выдавить щербатую улыбку и дежурно пококетничать со все более редкими клиентами.
Громко хлопнула дверь, и Миранда, опираясь на палку, вошла в дом. Когда на нее упал тусклый свет очага, рот Эллы искривился в гримасе смятения.
— Только не лицо! Что ты наделала, девочка?
Ярость кипела в груди Миранды, едва не вырываясь наружу. Обе женщины слишком поизносились, чтобы пользоваться спросом на панели. Миранде предназначалось стать проституткой и зарабатывать на содержание старших.
Элла бросилась к комоду и вытащила деревянную шкатулку. В ином мире она могла служить для хранения каких-нибудь украшений знатной дамы. Здесь же в ней помещались нехитрые уловки ремесла: пудра и прочая косметика, абортивные средства, кое-какие лекарства. Элла подтащила Миранду к скамейке, недовольно ворча и приговаривая.
Миранда резко выдернула руку:
— Селия, они забрали его.
Бледная женщина пробудилась к некоему подобию жизни и поставила бутылку на земляной пол.
— И кто же забрал его у тебя?
— Городской щеголь в синей с золотом гербовой карете. — Голос Миранды звучал спокойно, но слезы катились по лицу градом. Она ждала одного-единственного жизненно важного слова — имени. Нельзя бороться, не зная с кем.
— Похоже, Ласт, — проговорила Селия, поднимая бутылку и вливая ее содержимое тонкой струйкой в рот.
— Ласт? — переспросила Миранда. Имя ни о чем ей не говорило. Одно из выгравированных на кольце слов.[1] Его имя должно было прозвучать словно трубный глас — но нет, ничего подобного не произошло. Элла воспользовалась мгновением, чтобы привлечь Миранду к себе, и принялась прикладывать к длинному порезу на ее подбородке порошок квасцов, потом наложила на рану припасенный кусок марли.
— Как мне вернуть его? — воскликнула Миранда, ломая в этот миг многолетнюю традицию, ибо они с Янусом давно поняли, что у их матерей нет ответов даже на простейшие вопросы.
— Тсс! — цыкнула на нее мать. — Не смей болтать, пока я промываю рану.
— Вернуть его? — повторила Селия. — Зачем? Он причинял нам лишь боль и беспокойство. Пусть они с Ластом грызутся, лишь бы нас не трогали.
Женщина способна на все, чтобы завоевать своего мужчину… Когда Дрейс Фримен одной ночью страсти пошатнул мир Кинси Джемисон и сбежал, поджав хвост, она решает сделать то, что сделала бы любая уважающая себя женщина. Разыскать его и доказать, что у них есть будущее. К счастью, ее лучшая подруга, ягуар-оборотень, дала ей список 411 волков — по крайней мере, большинства из них. Кинси готова сделать все, что потребуется, лишь бы получить своего мужчину — даже если для этого потребуется обыскать всю стаю. Последнее, что Дрейсу нужно — это появление в Лос-Лобос сексуального человека, на которого его волк хочет предъявить права.
Что-то злобное кипит в Нью-Йорке.«Месяц назад я с ужасом наблюдала, как шесть моих товарищей-новобранцев умирают после глотка Нектара богов, божественного напитка, который или дарует тебе магические силы, или убивает тебя. Поверить не могу, что пришла за добавкой».Леда Пирс пережила первое испытание богов и проникла в Легион Ангелов, но борьба еще далеко не закончена. Кто-то отравляет сверхъестественных существ в Нью-Йорке. Подозревая ведьм, Легион посылает Леду на расследование. Чтобы спасти город, ей понадобится магия, которой она не обладает — а получение этой магии может попросту ее убить.
1812 год. Элинор Пемброук просыпается среди ночи и видит, что её комната в огне. Она тушит пожар силой мысли. Ей двадцать один год - слишком поздний возраст для обнаружения таланта к магии, но доказательства не вызывают сомнений: она обладает способностями не только разжигать огонь, но и гораздо более важным умением контролировать пламя и тушить его.Она - Необычная. Единственная в Англии за последние сто лет, кто умеет управлять огнём.Будучи Необычной, всё её боятся и почитают. Но для своего отца она - лишь олицетворение власти и его собственного престижа.
Уснуть на сто лет, проснуться от поцелуя. Жизнь Авроры должна была походить на сказку.Но внезапно открыв, что верность стране и верность короне в этой державе две разные вещи, Аврора может лишь мечтать о счастье. Раньше зачарованная принцесса, спасительница, она становится предателем.Аврора намерена освобоить свой дом от королевской тирании, даже если для этого придётся пересечь море и отправиться в королевство прекрасного и дьявольского принца Финнегана — знающего о магии куда больше, чем ему стоит.
Пусть Геля и предпочитает жить по средствам, но роман с аристократом и куш от крупной аферы это так заманчиво, что волей неволей втягиваешься в две авантюры. Но только потом, когда закрутишься слишком сильно, не надо жаловаться, что трудно удержать равновесие.Оступившись, каждый может подняться и перешагнуть через неприятности, Геля тем более. Для неё нет недостижимых вершин, захочет - станет артефактором, управится и с фабриками, и с соседями и с волшебными существами. И не важно, как сильно они сопротивляются и вставляют палки в колеса.
В наши дни уже невозможно встретить настоящую, чистую любовь. Чтобы её испытать, необходимо перенестись сквозь время. Или всё же нет?