Маледикт - [183]

Маледикт поспешно опустил штору и отступил. Сердце его бешено колотилось. Но что мог увидеть ребенок? Лишь призрачную фигуру в затемненной комнате.

В замочной скважине за спиной повернулся ключ, и Маледикт бросился к пологу кровати. От неожиданного напряжения в глазах у него все заплясало. Он сделал глубокий вдох и постарался не издать ни звука, хотя боль пронизывала все тело. Вошел Янус, и Маледикт выдохнул.

— Мэл, — испуганным шепотом заговорил Янус. — Ведь тебя могли увидеть.

— В запертой комнате? — удивился Маледикт, опускаясь на кровать в надежде уменьшить боль в груди.

Янус подошел ближе, нагнулся, и с его шеи соскользнула гирлянда из розовых бутонов. Маледикт протянул руку и разорвал нить; лепестки и листья разлетелись, усыпав постель.

— Символ помолвки?

— Через три дня я женюсь на Псайке Беллейн — по особому разрешению и декрету короля, — проговорил Янус, едва сдерживая улыбку. — Полагаю, Арис хочет использовать ее как шпионку. Бедное дитя. И как похоже на Ариса — принимать ум за умение.

— Ты такой умный, — заметил Маледикт, откидываясь на смятые подушки и прикрывая глаза рукой. — А я-то всегда думал, что быть умным — это моя доля. Тем не менее, ты добился всего, чего хотел. А я… Я всего-навсего призрак.

— Ты выпил слишком много «Похвального», любовь моя, — возразил Янус. — Ты очень даже живой.

Гнев, как всегда, прибавил Маледикту сил и энергии:

— Да, но замурован здесь словно труп. Я не твоя любовница, или любовник, или придворный. Я твоя тайна, запертая в каменных стенах, спрятанная от слуг и живущая тем, что ты мне приносишь. Теперь ты женишься. Ты отправишься в свадебное путешествие, а кто, любовь моя, будет кормить меня? Кто, скажи на милость? Я всецело завишу от твоих прихотей. Доверишь ли ты кому-нибудь свою тайну — опасную, коварную тайну, которую я собой представляю? Или я буду ползать по твоему дому словно крыса, перебиваться украденным ломтем хлеба или куском колбасы и слушать, как лакеи да горничные обвиняют в пропаже друг друга?

— Мэл, довольно. — Янус поцеловал его в губы, прекращая поток жалоб.

Маледикт ответил на поцелуй протестующим укусом и постарался вырваться, жалея, что не может вскочить и выбежать из комнаты.

— Разве я не превратил твою тюрьму скорее в рай? У тебя тончайшее белье, самая красивая мебель, новые книги и лучшие лакомства. Ведь ты здесь не навсегда. Только пока о тебе не забудут.

Маледикт приподнялся на кровати. Длинные волосы рассыпались по бледным плечам, на скуле и груди выделялись лиловые шрамы. Он язвительно проговорил:

— Значит, меня так легко забыть?

Янус отвел темные волосы с лица Маледикта, но тот тряхнул головой, отталкивая прикосновение.

— Что, правдоподобный ответ в голову не приходит? — поинтересовался Маледикт. — Наверно, даже твой сын, если он у тебя родится, будет слышать мое имя, произносимое шепотом. Даже когда я умру по-настоящему, они все еще будут меня вспоминать. Ты об этом позаботился. Я чудовище, достойное быть воспетым в балладах.

— Не будет никакого свадебного путешествия. Даже если бы я сам мог перенести разлуку с тобой, Арис не желает упускать меня из виду. Я привезу жену сюда.

— Привезешь сюда… — эхом повторил Маледикт. Он поднялся и пошел к потайной комнате. — Какое приятное занятие: проводить время то с женой, то с мертвым любовником.

Маледикт совладал с защелкой, когда Янус почти догнал его, и не без удовольствия захлопнул дверь прямо у него перед носом. Будь он чуть крепче, он бы забаррикадировал вход столом — и пусть Янус потом сам ищет объяснения странному шуму в своих комнатах. Маледикт упал на матрац и уставился в пустой потолок. Его ладонь скользила по простыням в поисках забытого комфорта. Вдруг он рывком сел на кровати: боль отступила. Куда она делась?

Внутри него впервые с той ночи во дворце пробудилась голодная Ани.

Маледикт откинулся на подушку и закрыл глаза, вспоминая, как удобно лежала рукоять меча в его ладони, как смыкались над пальцами металлические перья, как хорошо отбалансированный клинок слушался, когда Маледикт делал взмах рукой или кистью. Юноша сжал пальцы и почувствовал холод металла; перекатился на бок, чтобы взглянуть на меч. Темный от грязи, мокрый, такой же призрак, как сам Маледикт. Юноша отер клинок о простыни, оставив на них ржавые следы засохшей крови и земли, и дунул на лезвие. Там, где его дыхание коснулось стали, капельки влаги испарились, и проступила матовая черная поверхность. Блеснули вороньи глаза, и Маледикт свернулся клубочком вокруг меча, вспоминая, как все было в первый раз. Как Миранда лежала, точно также свернувшись клубочком вокруг своей боли, а в ее сознании рос голос Ани.

* * *

Маледикт расслышал неловкое хихиканье, доносившееся откуда-то в тишине дома, и отодвинул поднос с едой. Изысканные блюда и сахарные украшения лучше, чем непривычное отсутствие Януса, подсказали, какой сегодня день. Маледикт встал с кровати и подошел к двери; осторожно приподнял защелку и выбрался из своей клетки. С мечом в руке он пересек пустую комнату Януса и отважился выйти в коридор.

Его внимание привлекла дверь напротив. Маледикт слышал, как слуги судачили, передвигая там мебель, и потому знал, кому предназначена комната. Он приоткрыл дверь совсем чуть-чуть, желая увидеть одним глазком, что за ней происходит. Янус поддразнивал и подбадривал Псайке, увлекая к кровати. Щеки девушки раскраснелись от вина и волнения. Янус остановился и поцеловал ее ладони, отчего она рассмеялась.