Малец - [49]

  А на каторге, ох не сладко, первую зиму пережил с великим трудом, даже обморозился слегка, всю весну отходил, за то и в опалу попал, кормить стали хуже некуда. А ежели так, то вторую зиму ему точно не пережить вот и подался в бега с душегубами, все одно деваться некуда.

  - Какое стекло варил, хрусталь, али цветное?

  - Не, хрусталя у нас не было, смальту варили, - ответил мне мастер, снова жадно взглянув на торбу.

  Смальту? В семнадцатом веке? Что за бред. Насколько я помню, до Ломоносова никто смальту в России не производил, а тут на тебе. Или я чего-то не понимаю?

  - Погоди, а сколько цветов смальты варилось? - решил уточнить у Федора.

  - Как сколько? Все четыре и варили. - Еще и выпрямился гордо, мол, смотри какой я мастер.

  Вот теперь понятно, Ломоносов-то рецептуры разработал, которые позволяли все цвета варить, а эти только четыре цвета знали. Плохо - смальта мне ни к чему, мне светлое стекло нужно, а этот прозрачного стекла не варил, и вряд ли знает все нужные технологические процессы. Пришлось задуматься, а нужен ли мне этот боярский сын, стОит ли рисковать ради того, чтобы получить мастера недоучку? Но, чуть подумав, решил: стОит. И главное не в том, что он знаком с самой варкой стекла и может грамотно сложить печи, хотя и это дело великое, а в том, что он будет моим прикрытием, при таком мастере, никто не заметит маленького подмастерья, чего-то там ковыряющегося в углу.

  - Что ж, убедил, - кивнул я Федору, - но не из-за того что жалостливо рассказывал, я сам рассказать много чего могу, а потому, что правду сказал, хоть и не всю. То, что боярский сын верю, что со стекольным делом знаком тоже, а вот что в опалу из-за своих знаний попал, нет. Не стал бы просто так боярин тебя приказу сдавать, да и приказ не стал бы от готового мастера отказываться, вернули бы тебя на завод, в кандалы, и вся недолга. Ну, скажешь правду, или тебя в приказ везти?

  - Не надо в приказ, - буркнул доходяга, - по государеву делу меня упекли. На праздник напился до беспамятства, а потом говорят, хулу на царя возвел.

  - На царя, - протянул я, демонстративно почесав затылок, - как же можно? На царя то?

  - Не помню я ничего, - опустил голову беглец.

  - Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, - жестко осадил его, - кто донес? Из своих или из чужих?

  - Свой, - скривился Федор, - Фролка, а ведь лучшим другом был.

  - Вместе работали? Или вместе за одной молодушкой ухлестывали?

  Каторжанин удивленно посмотрел на меня:

  - Не было ничего такого, он все больше за боярской дочерью увивался, но не по силам замахнулся.

  - Чего он там себе придумал только его касаемо, а сдать тебя без причины он не мог, должна быть причина, или мешал ты ему первым быть по работе, или молодку не поделили, или еще чего, чтобы выслужиться.

  - Выслужиться теперь у него вряд ли получится, - усмехнулся Федор, боярин на него из-за меня шибко осерчал. А вот в приказ его при мне зазвали.

  - Хорошо, будем думать это и есть та причина. Хотя ..., - я специально не докончил мысль, чтобы у мастера не возникло убежденности, что я ему полностью поверил.

  - А тебя-то как звать, малец? - осмелел Федор.

  - А меня не зовут, я сам прихожу, - ответил шуткой будущего, - а кличут Васькой.

  Мастер задумался:

  - Хм. Разговариваешь не по возрасту разумно, вроде как из княжей семьи, а сам одет как слободской.

  - Так я и есть из слободы, сейчас на ушаковский хутор еду за телкой заморской. Они, голландские, говорят, шибко молока много дают, хотя и к морозам сибирским непривычные.

  - Так, а стоит ли тогда ее покупать, если морозы не переносит? - Удивился каторжанин.

  - Если за скотиной не присматривать, то вообще покупать ничего не стоит, - хохотнул я, - на морозе даже волкам худо, а уж чего о телках говорить. Мы ее в теплую стайку поставим и кормить будем не только сеном, но и запаренными отрубями, а то и пророщенным овсом во время отела.

  - Ну, что ж, коли так, - согласился бывший сиделец, - так что решил?

  - А решил я тебя в приказ не везти, но и отпустить просто так совесть не позволит. - Краем глаза заметил как Федор напрягся, испугался, что я его прямо здесь как дружков положу, а он от слабости не сможет даже сопротивление оказать. - С лесом ты незнаком, а потому самостоятельно прожить не сможешь, воровать начнешь, а это никому не нравится, обязательно найдут и как вора либо в приказ, либо камень на шею и в речку. А потому решил тебя пока припрятать, а потом и к делу пристроить. Согласия твоего не спрашиваю, ни к чему оно мне, просто выбора не оставляю, и помни: сбежать от меня не получится, сам видел, найду враз.

  - В яме сидеть не буду. - Набычился Федор. Ишь, норов свой показывает.

  - Да кто ж тебя в яму в таком состоянии садить будет? Нет, я для тебя кое-что похлеще приготовил, в монастырь сдам, днями и ночами грехи замаливать. Настоятель в Вознесенском совсем не мед, службу свою знает, если без усердия поклоны бить будешь, там на всю жизнь и останешься. А как искупишь грех, так и о деле поговорим.

  - Ты так говоришь, будто уже с настоятелем сговорился.