Мальчишка с бастиона - [44]

Однако ежели написать «ветер», тут как раз «ять» и выскакивает.

Николка растерянно спросил:

- Но почему же, дядя Степан?

Тот помедлил, а потом недовольно пробурчал:

- Чого почему?.. А я почём знаю, почему? Велено так писать, от и пиши. Понял?

- Угу, - покорно кивнул Колька.

Подошёл Тополчанов:

- Что ж, Ника, пойдём к новым орудиям - там я тебе новые буковки покажу.

Они вернулись к полевым орудиям. Возле пушки в это время стояли Берг и лейтенант Шварц. Они о чём-то говорили, поглядывая иногда в сторону вражеских укреплений.

Увидев подходящего к ним мальчика, лейтенант нарочито (громко оказал:

- Юнга Пищенко! Подите сюда.

Колька вытянулся и, печатая шаг, подошёл к командиру редута.

- Вольно! - не дав раскрыть рта, сказал Михаил Павлович. Улыбаясь про себя, он с удовлетворением поглядывал на ладно скроенного, подтянутого мальчугана. Потом мягко оказал:

- Ты просился сегодня в город. Ежели часам к шести заварухи не будет - пойдёшь.

- Слушаюсь, ваше благородие! - радостно прокричал Колька.

С утра он просил своего унтер-офицера пустить его в увольнение. У Голубоглаэки сегодня день рождения. Антонина Саввишна наказывала ему прийти. Унтер обещал испросить разрешения у командира. «Значит, всё в порядке! Всё в порядке!!! - ликовал про себя Колька. - А заварухи не будет - это точно, раз с утра помалкивают!..»

Лейтенант попрощался с Бергом и ушёл к себе в землянку, а Александр Маврикиевич, отойдя шага на два, вынул из кителя блокнот и начал что-то чертить там.

Тополчанов дёрнул ликующего Кольку за руку и деловито сказал:

- Очнись, Ника! В увольнение пойдёшь - не сомневайся. А пока давай слушай.

Прапорщик остановился у первого орудия.

- Эта кириллица, что тебе непонятна была, «фитой» зовётся. Понял?

- Понял, - не раздумывая, ответил Колька.

Тополчанов недоверчиво посмотрел на него, но продолжал настойчиво:

- А ещё есть «ижица»… Запомни: «миропомазанье» - тут «ижица».

- Миропомазание, - радостно повторил Колька, - тут, значит, ета… как её?

Фита…

Тополчанов насупил брови.

- Нет, не фита, а… а… ижица, - заметив суровый взгляд прапорщика, быстро поправился Колька. - Я ведь слухаю, ваше благородие… хрест святой - слухаю…

- И он наклонился к стволу.

- Вот что, Ника, - сказал Тополчанов, - погляжу я, настроение у тебя нынче возвышенное, не до ижицы тебе. Да и мне некогда, лучше завтра продолжим занятия.

А сейчас, коли есть охота, позанимайся с Ковальчуком. Как я погляжу, он быстрей тебя всё усвоил.

Тополчанов ушёл. Колька тоже хотел сбежать, но на его плечо легла тяжёлая рука Ковальчука.

- Давай слагай, - грозно приказал он.

Колька покорно подошёл к пушке.

- Он… то… есть… ук… фу…

- Эн нет, - перебил его Степан, - давай ещё раз. Заруби соби на носи: фита…

Фита, - повторил он настойчиво. И неожиданно добавил: - Ты, браток, запомни: корень ученья горек, да плод сладок. Подивись зорче сюды, - он ткнул пальцем в ствол орудия, - тут не «Алёна» написано, а другое слово. Поняв?

Николка покраснел до кончика носа, но ничего не ответил.

А Ковальчук продолжал:

- Мий вучитель, як дошлы до этих самых ижиц и фиты, усе приговаривал: «фита да ижица - розга к телу ближится». И бил после кажной буковки и кажной цифири. Да як бил! Ты, браток, того не розумиешь!..

- Знаю, - сказал Николка, - меня тётка Маланья била нещадно и тож приговаривала, только всё матерно. Папаня не бил - на корабле да на корабле, неколи было. А мамка - та болельщица была, у неё сил лупить не хватало…

Подошёл незаметно Берг и долгое время наблюдал за необычным занятием. Потом негромко спросил:

- Как давно вы занялись сим делом?

Они вскочили и вытянулись перед инженером.

- С полмесяца как будет! - отрапортовал Ковальчук. - Их благородие Тополчанов содействует, - и тут же добавил, - тильки хранцуз мешае, ваше благородие.

- Это верно, мешает, - улыбнулся поручик. - Однако успехи имеются? - повернулся он к Кольке.

- Да вот, нову пушку разбираем, Александр Маврикиевич, - ответил за мальчика Ковальчук.

Берг взглянул на литые буквы орудия и сказал, внимательно глядя на Пищенко:

- Хочу послушать, Николка!

- Фита, ук, люди… Фул-тон… За-вод… - чётко выговаривал Колька.

Берг отошёл к рядом стоящей мортире и, указывая на цапфу, оказал голосом, в котором слышалось явное удивление: - А вот это прочтёшь?

- Покой, ук… Пу, - начал Колька. Прапорщик ласково подбадривал: «Так, так, так…» - Пушка-карронад, - прочитал мальчик. - Вес 118 пуд… 1827 года…

Берг протянул мальчугану руку.

- Молодец, Пищенко… молодец! Сначала аз да буки, а там и науки! - офицер повернулся к Степану. - Верно я говорю, Степан Иванович?

- Так точно, ваше благородие. Мальчонка он смекалистый. Ещё месячишко - и буде окорострильно читать… Ему б после войны учиться пойти, - понизив голос, сказал Ковальчук, - от в науки и вышел бы.

- Пойдёт, обязательно пойдёт! - ответил поручик. - Дай бог ему и нам всем уцелеть… Обязательно поможем!

И зашагал по блиндажному ходу к офицерской землянке пятого бастиона. Колька и Степан задумчиво глядели ему вслед. Потом Степан сказал:

- Ну что ж, падем в фурлыгу, пора чаёк состряпать…

Они пошли к своему укрытию, которое одни называли «фурлыгой», другие «курлыгой», но в общем похоже оно было на маленькую берлогу, в которой и не всякий медведь жить согласился бы.