Мальчишка с бастиона - [41]

Изнемогая под тяжёлой ношей, Максим поднял голову и неожиданно увидел справа от себя золотые эполеты Нахимова. Со штыками наперевес на адмирала бежали французы.

Ещё мгновение - и они будут рядом.

Адмирал выхватил саблю. И в эту же минуту плотное кольцо из десятка матросов окружило его. Французы были опрокинуты.

Но задние продолжали наседать. Это была часть вражеских пехотинцев, которые обошли Камчатский люнет с тыла. Отбиваясь штыками, группа матросов во главе с Нахимовым отступала к валу между Малаховым и вторым бастионом. Там завязалась ожесточённая схватка.

Французы, овладев Камчатским люнетом, повернули орудия и уже с близкого расстояния начали обстреливать Малахов курган. Над головой Максимки, лежавшего на земле с распластанным рядом Артемием, завывала картечь. Один из снарядов взорвался рядом, и через мгновение мальчишка почувствовал, как по шее его бежит тёплая струйка крови. Опустив Артемия в какую-то канаву, он понял, что тот убит.

И вдруг неожиданно Максим почувствовал резкую боль в ноге. Он попытался встать, но ноги не удержали, и мальчишка рухнул рядом с мёртвым матросом.

Он лежал на земле, не в силах подняться от жгучей боли. В воздухе проносились ядра - это его Камчатка била уже по своим: на люнете развевалось знамя с французским орлом. Бессильные горячие слёзы текли по измазанному грязью и пороховой гарью лицу…

А в это время с кучкой солдат и матросов Камчатки Павел Степанович Нахимов, превозмогая боль (вражеский осколок зацепил и его), добрался до Корниловской башни, и вскоре Малахов курган вновь заговорил грозными голосами своих мортир.

Максимка, обливаясь потом, пытался ползти по каменистой земле. Он с радостью заметил, как стали пятиться назад ненавистные синие спины, как они откровенно поворачивались и поспешно отбегали к Камчатке, чтобы поскорее укрыться за огнём её орудий. Максим злорадно ухмылялся: он хорошо знал, что, пока французы не сумеют возвести вал, им придётся туго, так как Камчатка, в отличие от редутов, не была защищена с тыла.

Кружилась голова, казалось, вот-вот он потеряет сознание. Максим полз, закрыв глаза и стиснув зубы до хруста. Когда открывал слабеющие веки, видел впереди всплески земли под ядрами, обрывки серых дымков и отступающих французских пехотинцев.

И вдруг раскатистое, невероятно громкое «ура» послышалось впереди. Максим приподнял голову и увидел, как, врубаясь в панически бегущих французов, блестя поднятой саблей, вырвался из-за куртины Малахова кургана всадник на белоснежном коне. За ним лавиной - перекрещенные белыми ремнями русские конники. Мальчишка вскочил на ноги и в то же мгновение потерял сознание.

Это была знаменитая атака генерала Хрулёва, который, собрав резервы, вовремя подоспел на помощь защитникам кургана. Атака была настолько неожиданна, что французы, не успев опомниться, были выбиты с Камчатского люнета и отхлынули в направлении Киленбалочных высот. Над Камчаткой на некоторое время снова взвилось боевое русское знамя.

Максимка очнулся в блиндаже на Малаховом кургане. Женщина с белой повязкой на голове бинтовала ему рану. Когда мальчик стонал, она приговаривала:

- Терпи, родименький, терпи, касатик мой сизокрыленький…

Было неожиданно приятно слышать ласковые слова, даже немного смешно. Губы сами собой растянулись в улыбку, но, наверно, она была слишком жалкой, потому что женщина, поглядев на мальчишку, сочувственно пропела:

- Вижу, галчонок мой сиротливенький, вижу, как губки-то от боли ворочаются. Но ничего, потерпи, голубок-страдалец: в лазарет отправим, там тебе враз осколок вражеский вытащут, как новенький, запляшешь ещё!.. Потерпи маненечко…

Ловкими мягкими руками она перевязывала раненую ногу. У неё было широкое, большое лицо и почти совсем белёсые брови, а чуть правей верхней губы совершенно посторонней прицепилась бородавка. Максим бессознательно наблюдал, как она смешно дёргается над не закрывающимся ни на минуту ртом.

Кто-то стонал в глубине блиндажа и, задыхаясь, просил воды. Кто-то, заглушая боль, пел песню, слова которой трудно было различить. Рядом с Максимкой хрипел солдат, и санитар, в грязном, испачканном кровью халате, тщетно пытался напоить его.

А над землянкой продолжался бой. Ружейная пальба не стихала ни на минуту, слышалось грохотанье мортир оборонительной башни и частые взрывы вражеских снарядов. Когда удар приходился рядом, с потолка осыпалась земля и неприятно лезла в глаза, уши, рот.

Недалеко от входа раненый матрос взволнованно говорил:

- Их благородие генерал Хрулёв как вдарили, как вдарили - так аж одни перья от хранцуза остались! Но до биса ж много их лезет сегодня. Чисто саранча!.. Павел Степаныч контузию, говорят, получил, но на баксионе остался. Значит, нашему брату нияк ретироваться в лазарет нельзя, - заключил он, поднимаясь со скамьи.

И, поблагодарив перевязывавшую его девушку, заковылял к выходу.

- Прасковья, - послышался голос из дальнего угла блиндажа, - подь сюда, милосердная!

Женщина, ласково похлопав Максимку по щеке, отошла от него, а тот же голос продолжал:

- Ты наче Христос исцеляешь, Прасковьюшка… Подтяни бинт потуже, а то кровь не хочет угомониться.