Мальчишка с бастиона - [38]

- Самолично дал али через кого?

- Ну а как же! Говорю - третьего дня…

- А где вы их повстречали, дяденька?

- Известно, где - на третьем бакоионе. Жив-целехонек. Рану залечил и ещё награду присовокупил.

У Максимки радостно заколотилось сердце. Он хотел порасспросить солдата подробнее, но в это время из сигнального поста раздался голос:

- Второму и третьему орудию, готовьсь!

Все быстро разбежались по местам. Семён деловито накрыл самовар платком и поставил его за стенку.

Сигнальный пост продолжал командовать:

- Второй и третьей роте к брустверу! Первое орудие - огонь!

Впереди в небольшой лощине перед люнетом показались красные мундиры английских солдат. Они шли колонной, вытянувшейся в сторону ложементов, в которых засели пластуны.

Это была уже третья попытка за сегодняшний день выбить русских из передовых траншей. Первые две оставили лишь недвижные красные мундиры, которые, словно облетевшие лепестки маков, лежали в лощине.

Союзникам никак не удавалось подойти к траншеям незамеченными. На высоком пригорке, перед ложементами, находился оповестительный пост русских, откуда просматривалось любое продвижение врага. Это был один из самых ответственных постов на Камчатке. По личному приказу Нахимова туда назначались лучшие офицеры.

Но это был и самый смертный пост, потому что англичане прилагали все усилия, чтобы уничтожить «всевидящие очи русской обороны».

Атакующие открыли огонь. Наши отвечали залпами, сдобренными орудийными гостинцами. Заговорила английская батарея и французы с левого фланга. А ещё через минуту позади люнета ожил Малахов курган. Оборонительная башня, которую теперь называли Корниловской, пророкотала густым басом.

Камчатка погрузилась в клочковатое облако дыма, которое внезапно подкрасил закат, и от этого оно казалось пожаром. С наблюдательного пункта сообщили, что колонна красных мундиров немногочисленна. Орудия стреляли изредка - экономили ядра.

Семён Горобец, наводя орудие, имел привычку шептать и приговаривать. Вот и сейчас, взглянув на англичан, он говорил:

- Подходите, подходите, одуванчики, авось мы до вас живьём доберёмся.

Максимка, передавая ядро Артемию, кивнул на Горобца:

- Колдует…

Тот улыбнулся, оскалив свои большие, клыкастые зубы:

- Семён-то, как ведьма, без эаговорки не наведёт.

Они зарядили орудие и выжидали. Раздалась команда:

- Второе орудие, пли!

Бомбардир, что-то проговорив напоследок, ткнул калёным прутом в запальное отверстие, и ядро, шипя И отплёвываясь искрами, полетело в лощину. Снаряд угодил в гущу английской колонны. Прокричал что-то унтер-офицер, но за шумом орудийной стрельбы не слышно было, что. Семён знаком руки остановил Максима, тащившего новое ядро:

- Погодь, Максимка, не торопись! Тут можно помедленней. Гуси (так он порой называл англичан) сегодня, видать, выдохлись, а лезут всё больше по дурной привычке.

Действительно, через несколько минут заметно поредевшая цепь англичан повернула к своим укреплениям.

- Отбой!

Спряталось солнце где-то за городским холмом. Семён вытащил самовар, сбросил с него платок и недовольно проворчал:

- Ну вот, чай-то напрочь остыл! Канарейки чёртовы (это тоже было одно из названий англичан), починай из-за вас всё заново…

Утро следующего дня было солнечным и безветренным. Максим сидел у стенки блиндажа и чистил крепостное ружьё, принадлежавшее Артемию. Ружьё было тяжёлое (более чем в полпуда весом), зато било на 500 - 600 метров. Артемий очень гордился ружьём. Он подобрал его с разбитым прикладом и исковерканным замком. Но работящие руки матроса сделали его вновь боеспособным. Теперь из этого ружья батарейные частенько и успешно постреливали.

Начиналось с того, что на ружейный выстрел, словно по вызову, над французскими укреплениями выскакивал солдатик, снимал свою шапочку, раскланивался и выстреливал. Наши отвечали. Француз прятался, потом выскакивал снова.

- Потешные хранцузы эти, - приговаривал Семён.

Пробовали вызывать на эту затею англичан с левого фланга, но те отмалчивались - серьёзный народ.

Максим поднял ружьё и поднёс его Артемию. Подошёл унтер-офицер.

- Только вот что, братцы, не более двух щелчков. Ясно?

- Ясно! - хором ответили Артемий с Максимом, и ружьё тотчас было водружено на гребень вала. Стреляли полушарными пулями. С лёгкой руки Ковальчука это изобретение распространилось по бастионам.

Унтер-офицер отошёл шага на два, чтоб в случае, если войдут в азарт, вовремя предупредить бесцельную трату патронов. На этот счёт у офицера был особый приказ Нахимова, в котором говорилось, что нужно быть поскупее в трате трёх драгоценностей: крови, пороха и снарядов. В приказе, в частности, говорилось:

«…жизнь каждого принадлежит Отечеству, и не удальство, а только истинная храбрость приносит пользу ему и честь умеющему отличить её в своих поступках от первого. Пользуюсь этим случаем, чтобы ещё раз повторить запрещение частой пальбы. Кроме неверности выстрелов, естественного следствия торопливости, трата пороха и снарядов составляет такой важный предмет, что никакая храбрость, никакая заслуга не должна оправдать офицера, допустившего её».

К Артемию и Максиму подошёл Горобец.