Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга - [41]

— Удивительно, но и у Урмаса Отта передача с Горбачевым тоже не получилась. В конце беседы с ним Отт сказал: «Большое вам спасибо, но я должен отметить, что не получил ответа ни на один вопрос, который вам задал».

— Видите ли, Горбачев когда-то сказал: «Все рав­но я вам всего не скажу». Если «всего» поменять на «ничего», было бы точнее. Есть люди, которые готовы к разговору, а есть готовые только к тому, чтобы выплеснуть некую сумму мыслей. Я хотел бы нор­мального человеческого общения, на которое было бы интересно посмотреть телезрителям. А сейчас он ведет себя, как памятник самому себе, и по-прежнему ощу­щает себя президентом СССР.

— Еще до путча я был убежденным горбачевцем, — замечает интервьюер.

— Я тоже, и до сих пор считаю, что без него мы не сломали бы хребет этой системе. Но сейчас он для меня сплошное разочарование... То, что его по-преж­нему принимают на Западе на самом высоком уровне, может быть, тешит его самолюбие, заряжает какие-то аккумуляторы самоуважения, но если бы он поехал на родину, на Ставрополье, да снялся там с мужиками в сапогах и в ватнике, его имидж в России мигом бы поднялся...

— Вас, наверное, все узнают в лицо. Не мешает ли вам это жить?

— Откровенно говоря, реакция людей удивляет. Один, помню, недавно долго стоял, мрачно смотрел на меня в метро, потом подошел, спросил: «Это ты?» — «Нет, — говорю, — не я». — «Да брось притворяться, я тебя узнал, ты «Спокойной ночи, малыши» ве­дешь...»

ДЕЛАЛ НЕ ОН, А ШИШКИ НА НЕГО

Однажды по Арбату шла пожилая женщина. Внеза­пно впереди себя она заметила высокого статного мужчину с глубокими залысинами.

— Это вы — Артем Тарасов? — спросила она, при­близившись к нему. — Что же вы со страной-то сде­лали!

Шел 1994-й год. Тарасов три года жил вне пределов России.

— Я ей тогда сказал: «Да я же в России три года не был, как же я мог что-то с ней сделать?» Очевидно, что сделали-то с ней именно те люди, которые начали творить в ней капитализм на том общественном мате­риале, который его не воспринимает. До сих пор.

ПРОПУСТИЛИ БЕЗ ПАСПОРТА, ЗА АВТОГРАФ

Рассказывает певица Валерия, объединившая несов­местимое — эротику и целомудрие:

— Я справляла Новый год в Юрмале в тесной компании очень близких мне людей. На таможне при переезде в Юрмалу выяснилось, что я забыла паспорт (трудно привыкнуть к нашим новым заграницам). Но таможенник меня пропустил, попросив предваритель­но автограф. Встречали мы Новый год на тихой, очень уютной даче, которая принадлежала раньше председа­телю ЦКК КПСС Пуго.

— А что было на столе? Известно, что вы — веге­тарианка...

— Стол готовил шеф-повар знаменитого кафе «Лайвас», и поэтому блюда были очень изысканны: фаршированный осетр, миноги в горчично-лимонном соусе — это с учетом моего вегетарианского вкуса. Друзья пили шампанское и французское вино, я же пью только чай и кофе.

Для сведения: Борис Пуго, министр внутренних дел СССР, после неудачи ГКЧП застрелил жену, а потом выстрелил в себя. Пепел кремированного министра лежал в вазе на подоконнике в квартире сына около полугода — ни одно кладбище не осмеливалось похо­ронить «путчиста».

ПОСТОЯННО УЗНАЮТ НА УЛИЦАХ

Юрий Шмильевич Айзеншпис — акула шоу-бизне­са. В советские времена был осужден на длительный срок за валютные махинации. На свободу вышел с чис­той совестью и твердым намерением продолжать пре­рванный полет.

— Юрий Шмильевич, — спросил у него в 1993 году корреспондент журнала «Столица» Алексей Беля­ков, — про вас ходят слухи, что шоу-бизнес для вас дело третье. Что на самом деле вы чуть ли не крупный промышленник, землевладелец...

— Вы знаете, относительно людей известных — а я себя таковым считаю: меня постоянно узнают на улице, останавливают, спрашивают... Так вот, относи­тельно известных людей всегда ходят разные слухи. Шоу-бизнес— это действительно не единственное де­ло, которым я занимаюсь. Но вызвано это только тем, что на сегодняшний день наш шоу-бизнес болен так же, как больно и все общество. Поэтому он сейчас не приносит каких-то сверхдоходов, какие приносил, по крайней мере мне, два-три года назад. Но поскольку это мое любимое занятие, я не могу его вот так взять и бросить. И чтобы как-то выжить, занимаюсь и дру­гим бизнесом. Самым разнообразным.

НЕУДОБСТВА МИНИСТЕРСКОЙ ЖИЗНИ

Павел Крашенинников стал министром юстиции России в 34 года. Сразу же после назначения не сходит с экрана телевизора. Очень любит рассказывать о каж­дом своем шаге.

— Вы не жалеете, что стали министром?— спра­шивает корреспондент.

— Определенные неудобства есть. Скажем, раньше жена просила, и я ходил в магазин за продуктами. Молоко там, пиво. Теперь от этого отказываюсь. Не­удобно, узнают, шептаться начинают. Еще раньше я писал книги, занимался научной работой, гонорары получал за переиздания... Как любой ленивый человек, я всегда радовался, что вроде ничего не сделал, а день­ги принесли. Теперь на творчество, к сожалению, вре­мени нет... К тому же министр живет на одну зарплату. Никаких надбавок за выслугу лет и премий ему не положено. Поэтому когда приносят списки на премию, например, а там моя фамилия стоит, я себя решитель­но вычеркиваю...