Мальчики с кладбища - [13]

– Да, Лита, – проворчал Ядриэль.

– Это опасно! Смотри, что случилось с бедным Мигелем… – Она осеклась, перекрестилась и пробормотала короткую молитву.

Может, он и в самом деле поступал эгоистично. Но он не пытался перевести внимание на себя. Разве он не заслужил право побороться? Хотя, может, сейчас было не лучшее время для пререканий.

Ядриэль нахмурился. Тио Катрис поймал его взгляд и закатил глаза – смелый жест, пока не видит Лита.

– Займите себя чем-нибудь! – сказала Лита, подходя к полкам и копаясь в ящиках. – ¿Dónde está?[43] – так быстро пробормотала она себе под нос с сильным кубинским акцентом, что проглотила «s» на конце.

В гараже хранилось множество предметов и артефактов. За стеклянными витринами и в прочных деревянных ящиках покоились резные изделия и старинное оружие. Священные регалии и украшения из перьев держались дома в изысканных контейнерах вдали от света и вынимались лишь по особым случаям, таким как День мертвых.

По просьбе Литы Ядриэль часто взбирался на стропила и доставал из-под потолка коробки с необходимыми предметами.

Она отодвинула коробку с чачайотами[44]. Твердые раковины, пришитые к полоскам кожи, которые надевались на лодыжки во время церемониальных танцев, задребезжали. Уши Пуркассо, сидевшей на изгибе руки Ядриэля, поднялись, и она спрыгнула, чтобы помочь в поисках.

– Что ты ищешь, Mamá? – спросил Катрис, хоть и не двинулся с места.

– ¡La garra del jaguar![45] – огрызнулась она так, словно это было очевидно. Лита обернулась со стянутым от испуга морщинистым лицом.

Ядриэль знал о когте ягуара главным образом потому, что Лита постоянно напоминала ему о нем. Это старинный набор из четырех ритуальных кинжалов и амулета в форме головы ягуара. Церемониальные клинки использовались еще во времена темного искусства человеческих жертвоприношений. Пронзив сердца четырех людей, кинжалы подпитывали амулет их душами, наделяя носителя невероятной – но темной – силой. Лита любила вытаскивать кинжалы по особым случаям, включая День мертвых, чтобы попугать молодых брух и отучить их от злоупотребления собственными силами.

– Ты их видел? – спросила Лита.

Катрис приподнял бровь, сохраняя благодушное выражение лица.

– Толку как от козла молока, – сказала Лита, махнув на него рукой.

Когда Лита посмотрела на Ядриэля, тот просто пожал плечами. Ему не очень-то хотелось помогать ей в данный момент.

Она тяжело вздохнула, щелкнув языком:

– У твоего отца сейчас много проблем, nena[46], – царственно произнесла Лита.

Ядриэль съежился из-за оскорбительного слова. Когда язык вращается вокруг гендера, использование местоимений превращается в ходьбу по минному полю.

– Бедные Клаудиа и Бенни, – сетовала Лита, обмахиваясь рукой и даже не замечая его реакции.

Под кожей Ядриэля снова вскипел гнев.

Она строго посмотрела на него.

– Это работа для мужчин – предоставим ее им. Ven![47] – Лита жестом указала ему на дверь. – На кухне осталось немного позоле[48], пойдем разогреем…

И тут с ее губ слетело его мертвое имя.

Ядриэля передернуло – он отступил на шаг.

– ¡Soy Yadriel, Lita![49] – рявкнул он так внезапно, что Пуркассо и Лита подпрыгнули на месте.

Катрис уставился на него. Удивление быстро сменилось гордостью.

Лита моргнула, прижав руку к горлу.

Ядриэль чувствовал, как краснеет. Он уже было хотел инстинктивно извиниться, но прикусил язык.

Она вздохнула и кивнула.

– Да, Ядриэль, – согласилась Лита.

Она подошла к нему и нежно обхватила его щеки мягкими ладонями. Она поцеловала Ядриэля в лоб, и в его груди воспарила надежда.

– Pero siempre serás mijita, – сказала она ему, посмеиваясь.

«Но для меня ты всегда будешь маленькой девочкой».

Надежда рухнула.

Лита развернулась и пошла обратно в дом, оставив Ядриэля на ступеньках.

Он потер лицо руками и стиснул челюсти, чтобы остановить дрожь в подбородке. Он должен был искать Мигеля вместе с остальными мужчинами. Он хотел воспользоваться собственным портахе, чтобы показать им, на что способен. Он мог помочь им найти Мигеля. Если бы он только показал им…

– Мне очень жаль, Ядриэль. – Тио положил руку ему на плечо.

Ядриэль опустил руки и посмотрел в лицо тио Катрису. Дядя явно был огорчен. Несмотря на то что они были изгоями по разным причинам, Катрис был единственным, кто понимал, через что проходит Ядриэль. Он был единственным, помимо Марицы, кто приложил усилия, чтобы понять Ядриэля. Остальные брухи попросту игнорировали его. Они так боялись обратиться к нему не в том роде или не по тому имени, что в принципе избегали его.

Но не тио.

– Хотел бы я, чтобы твоя мама была здесь, – признался Катрис.

Ужасная боль от грусти по маме заполнила каждую клетку тела Ядриэля. Иногда боль была тупой, и ее легко было усмирить, если Ядриэль пускался в воспоминания. Но иногда она была невыносимой.

Без мамы Ядриэль барахтался в темноте.

– Что мне делать? – спросил он, презирая то, как отчаянно и подавленно звучит его голос.

– Не знаю, – ответил Катрис.

– ¡Catriz! – раздался изнутри крик абуэлиты. – Мне нужны más frijoles![50]

Катрис выдохнул через нос.

– Видимо, мое единственное применение – доставать продукты с верхней полки, – сухо сказал он. Катрис открыл дверь, и из кухни донесся запах цыпленка и чили.