Мальчики-мальчишки - [18]
– Дядя Костя, – спрашивали мы у него, – а зачем вы носом так кхекаете?
– Астма у меня, – думая о чём-то своём, отвечал он, – астма.
Что такое астма, мы тогда не знали. Астма представлялась нам чем-то вроде черты характера.
– Константин Николаевич, – обратилась к нему Лена Ковалёва, – расскажите нам, пожалуйста, о каком-нибудь подвиге. А мы напишем об этом рассказ в нашей школьной стенгазете.
– Что вам, делать нечего? – спросил он вдруг как-то испуганно.
– Нет, расскажите! О подвиге, о героизме наших солдат! – загалдели все наперебой.
Он смотрел на нас, как на сумасшедших! Он даже присел перед нами на корточки, чтобы разглядеть ещё внимательнее нас: «Дети, да кто же вам такое сказал, что там есть подвиги?». Стало понятно, что он повидал там немало «подвигов», но в этот момент он единственный из всех нас понимал, что детям нельзя рассказывать о таких вещах. Один разумный среди безумных. Мы просили, а он только испуганно отнекивался, как будто от него требовали сделать что-то невозможное, немыслимое. Мы не понимали, почему он не хочет поделиться с нами впечатлениями о войне, где должно быть так много доблести и героизма, а он не понимал, зачем нам знать весь тот ужас, который он там видел. Отрывающиеся от взрывов руки, ноги, головы. Всё это тут же падает на ещё живых. Солдат, которого ранило в живот осколком и отшвырнуло волной к стенке окопа. И вот он кричит в ужасе, глядя на расползающиеся из своего живота кишки, похожие на живых толстых змей. А он их в ужасе от себя отпихивает, не понимая, что это – часть его же самого, важная деталь его умирающего организма… Зачем этим сумасшедшим школьникам знать об этом?
– Да расскажите же хоть что-нибудь! – нам казалось, что всё, что бы он ни сказал, непременно будет интересно. – Что вам там больше всего запомнилось?
– Змеи. Змеи там есть, – ответил Волков с какой-то безразличной интонацией. – Не такие, как у нас на болотах, а длинные и… толстые.
– Ой, фу! – запищали некоторые девчонки.
– Я вылез как-то из… Ну, не важно… А она на меня смотрит и раскачивается из стороны в сторону, танцует, значит: я, мол, тебя сейчас укушу.
– Ах! А вы что же?! А как же это?..
– А я на неё плюнул и в морду ей попал. Она зашипела и уползла восвояси.
Мы засмеялись.
– А вот это у вас откуда? – восхищённо сверкая глазами, спросил Витька Марков, звеньевой из 7-го «В», указав на небольшой шрам у Волкова на щеке у уха. – Это вас осколком во время боя задело, да?!
– Нет. Это мы в казарме ремнями дрались, и мне свинчаткой попало.
– А что такое свинчатка? – нам было всё ужасно интересно.
– Залитый под пряжку ремня свинец, – глядя куда-то в сторону, сказал он.
– А зачем? – ликованию нашему не было предела.
– Чтоб сильнее бить. С оттяжкой, – сверкнул глазами Волков, расстегнул свой ремень и показал нам обратную сторону начищенной до золотого блеска пряжки.
– Ух ты, здорово!!! – трогали мы гладкий слиток тяжёлого синевато-серого металла, а мальчишки засыпали вопросами практического порядка: А где можно взять свинец? А как его расплавить? А дома в ложке над газовой плитой можно?
– Можно, – кивнул он с улыбкой доброго воспитателя, который великодушно разрешил детям на минутку выйти за ограду детсада.
– Костя, ну не надо здесь о таких вещах рассказывать, – смущённо прервал ушедший не в ту сторону рассказ Эдуард Александрович, наш военрук, полковник в отставке, который, в своё время, тоже сидел в засаде в каких-то тропических болотах одной дружественной латиноамериканской страны, угнетаемой проклятыми империалистами. – Расскажи что-нибудь… в общих чертах.
Константин Николаевич велел всем нам сесть за парты, вышел к доске и произнес стандартные воспитательные фразы о том, что мы должны слушаться родителей и учителей, хорошо учиться, кушать манную кашу, заниматься спортом, чтобы быть готовыми к труду и обороне, и беззаветно любить нашу Родину.
– Вы сделаете, как я вам сказал? – спросил он строго.
– Да-а! – заорали мы восхищённо.
Он ушёл, а мы чувствовали себя счастливыми от знакомства с таким непохожим ни на кого человеком.
Потом по посёлку пошёл слух, что Константин Волков кричит по ночам и задыхается во сне. От этого очень страдала его мать, как любая нормальная женщина страдает за своего ребёнка. Она хотела было отвести его к врачу, но Волков наотрез отказался, а спать уходил на чердак дома, чтобы никого не беспокоить.
– Со мной всё нормально, мама, – говорил он твёрдо.
Но мать видела, что с ним что-то не так, и вообще стал он очень замкнутым. Она посоветовалась со знакомыми, что можно сделать в таком случае, после чего её пригласили в горком партии. Кто-то из этих знакомых сигнализировал, куда надо, о том, что матушка одного солдата, который проходил срочную службу в ДРА, смущает округу странными рассказами. В горкоме с ней побеседовал очень вежливый товарищ, которых в народе называли «особистами». Он попросил её ни о чём не беспокоиться: мол, если понадобится какая-либо помощь, то государство не оставит в беде своего героя, который верой и правдой, понимаешь, доказал свою преданность делу партии и правительства. Матери от этого как-то не полегчало: когда её сын устраивался на работу и проходил медкомиссию в районной поликлинике, она решилась поговорить с одним врачом, который не был похож на стукача.
