Мальчики - [21]

"Сука". А когда уж доходило до плавных "Диких лошадей", то запись приближалась к концу и отказываться было поздно.

В день удавалось записать альбом двум-трем писчикам.

Мой первый диск назывался "Deep Purple In Rock". Поскольку "рок", помимо всего прочего, означает "скала", то головы пятерых музыкантов на обложке были высечены в желтоватом песчанике скалы, на фоне лазурного неба. Почти такую же фотографию каменных голов я видел в журнале "Америка", только там, вместо лохматых хиппи, были изображены президенты США.

Обложка, к сожалению, не раскрывалась, зато на вкладыше были мелкие фотографии и тексты песен: "Speed King" – "Король скорости",

"Into the Fire" – "(Из огня) да в полымя", "Child in Time" – "Дитя во времени", а не "Ребенок вОвремя", как перевел какой-то музыковед в статском.

Диск был немецкий, но это не уменьшало его рыночной стоимости. А состояние винила, действительно, оказалось хорошим, с едва заметным потрескиванием, но без единого щелчка. Если сравнивать альбом с девушкой, то он был, конечно, не девственницей, но молодкой лет двадцати двух.

Что касается содержания, то это была самая бешеная и быстрая музыка, какую до сих пор изобрели. После "In Rock" вышло уже два альбома этой группы, но все-таки спокойнее, чем этот. Слушать было трудновато, но я понимал, что полюблю эти песни раз на второй-третий, как всегда бывает с настоящей музыкой. Одну же усвоил мгновенно.

Она начиналась вкрадчивыми органными аккордами под нежный перезвон тарелочек, а затем, после недолгого задумчивого пения, нарастали истошные визги и разгонялась бешеная гитарная свистопляска. Слов было совсем немного и перевести их было не трудно.

Милое дитя во времени, ты увидишь линию,

Линию между добром и злом.

Увидишь слепца, стреляющего в мир.

Пули летят и собирают урожай.

Если ты был плох, а ты, ей-Богу, был,

Но летящий свинец в тебя не попал.

Лучше закрой глаза,

Склони голову и жди рикошета.

Oh! Oh! Oh!

Ah! Ah! Ah!

УУУУУУУ!

Я аккуратно, чтобы не залапать, снял диск с вертушки за ребра подушечками пальцев и убрал в конверт. Для того, чтобы зря не пилить, я решил переписать его на кассету и слушать на магнитофоне.

А заводить только в особые моменты. Например, если ко мне придет восхитительная узенькая девушка в мини-юбке, с длинными распущенными волосами. Или я куплю джинсы "Левис". Или открою пачку "Филипп

Моррис", закурю и лягу в джинсах на диван, с девушкой или без неё.

Я приколол конверт с текстами к стене, вместо плаката, и написал под ним фломастером: "Рок – это все".

Первый и пока единственный бар в нашем городке назывался

"Моррисон" и находился в футбольной трибуне стадиона. На самом деле это было спортивное кафе "Лужники", где днем кормили за талончики спортсменов. А "Моррисоном" его назвали потому, что у группы "Doors" есть альбом под названием "Morrison Hotel", вторая сторона которого почему-то называется "Hard Rock Cafe". И получилось кафе "Моррисон" или даже "Моррис".

В "Моррисоне" играла группа (я подчеркиваю – группа) "Апрель".

Кроме столиков, здесь была установлена барная стойка с круглыми стульями и хромированными подножками, как в американском кино рижского производства. Подавали всего два вида типовых коктейлей в стаканах с трубочками: "Мартовский" – подешевле и послабее, и "Южная ночь" – градусов под двадцать, но подороже. Первый предпочитали девушки. Второй пили юноши.

"Южная ночь" стоила рубль семьдесят две. Что и говорить, за такие деньги на улице можно было ужраться. Но три коктейля не уступали убойной силой целому огнетушителю ядовитого портвейна, будучи несравненно приятнее. К тому же, коктейль пили не мужественным залпом из горлышка, а крошечными культурными глотками. А это оставляло силы для светского времяпрепровождения.

Надо ли говорить, что попасть в "Моррисон" было нелегко.

Желательно было послать кого-нибудь заранее, занять целый столик на всю компанию. А случалось, что после томительной толчеи на лестнице, перед закрытой дверью, приходилось идти в место куда менее изысканное, например, в дом культуры "Серп и молот" (сокращенно

"Серп").

В "Моррисоне" мы устроили предварительные проводы Блудного в армию, накануне полномасштабных, многолюдных проводов с родственниками на квартире, бестолковщиной и разорительностью сопоставимых только с поминками.

Наша вечеринка в узком кругу носила сугубо циничный, сентиментальный, мужественный характер, в полном соответствии с заветами Ремарка. Смысл её сводился к тому, что армия – это два потерянных лучших года, а не школа жизни для настоящих мужчин, как полагают доверчивые простаки. Поэтому, пока Блудный будет мерзнуть на посту с автоматом в руках и драить зубной щеткой сортир, мы за него будем усиленно пьянствовать, слушать рок и заниматься сексом.

Блудный даже настаивал на таком поведении и требовал регулярных письменных отчетов о проделанной работе, которые будут вдохновлять его в невзгодах.

В качестве примера он привел поэта Омара Хайяма, который якобы завещал своим потомкам не скорбеть после его кончины, но приходить на его могилу, бухАть и бросать пустые бутылки в качестве приношения. Затем он распределил между мною, Сидором и Белым свое наследство: два постера из журнала "Попфото" и несколько кассет