Мальчик по имени Коба - [27]

Видя такое внутреннее в нем рвение, соратники его по корм-лению, которое имело место даже и в новом грузинском, почти революционном течении, получившем название “Месаме-даси”, вовсе несколько побаивались спорить с ним, сразу представляя себе его, как водится, презрительную улыбку на все, что не сов-падало с мнением Кобы. “Месаме-даси” переводится как “сред-няя линия”,то-есть раздел между теми,кто “просто” говорил о ре-волюции и теми, кто о революции говорил “горячо”. Но и те,и другие,и третьи не могли говорить,если не питались,хотя,на первый взгляд,оставалось тайной за счет чего и кого питались и первые,и вторые, и третьи.Но ведь это и неважно. Мы ведь себе просто можем теперь представить,за счет чего питались они,если посмотрим не в век минувший,а настоящий.То-есть почти-что через сто лет. Мы-то ведь теперь понимаем,что вся многого-лосица и черезполосица, которую слушаем и видим теперь в полуха, в четвертьуха или вообще не слушаем, не видим, пос-кольку от всего этого гама и шума теперь можно и оглохнуть,и ослепнуть,мы-то теперь понимаем,что все они питаются. Ну, вот и тогда,сто лет тому назад,тоже питались.

И Коба был рад, что заняв среднюю линию, то-есть будучи членом “Месаме-даси”, бороздит, то-есть что-то там такое злое и не всем удобное говорит в легальной газете “Квали”,что как раз и означает “борозда”. Срединное положение,с одной стороны,а в тоже самое время, с другой, какое-то там начертание, оставление следа, сильной или слабой борозды неизвестно, с этих послесе-минарских лет и составляло его основное кормление. Черты лица его в эти годы приобретают этакий лирический оттенок даже несколько поэтического значения. Отсюда можно с основанием делать вывод, что кормление было не особенно хорошим, поскольку в молодости да еще с поэтической наружностью можно и святым духом питаться.

Но горные орлы великой русской империи не оставляли без своего внимания это поэтическое поколение, местом кормления которого был Тифлис, Батуми и даже Баку. И здесь полпредом самого большого горного орла из-за границы был некто Курна-товский. Он подсовывал в “Борозду”,то-есть в “Квали”,искру,то-есть попросту газету “Искра”,из которой по умыслу горных ор-лов и должно было в России разгореться пламя. И ради-то буду-щего пламени никаких-то средств уже не было жалко. Хотя и средств-то повидимому было немного,если не сказать совсем ма-ло. Основной ориентир был на самопрокормление. За счет вся-ких внешних разговоров да и ликвидаций безграмотности, за что, конечно же, следовало немножко приплачивать. И это “при-плачивание” в форме добровольных пожертвований пока,увы!, совершалось из копеечной зарплаты рабочих. Но даже старые тифлисские рабочие с благодарностью вспоминали, что “в лице Курнатовского все товарищи имели такой авторитет, что его выводы и заключения принимались без возражений”. Вот такой был авторитетный посланец горного орла из Европы. В одной руке он держал “Искру”,а в другой “Слово”. И это не могло не сказаться на деле. А дело состояло в том,что тут же в Тифлисе как прыщ на ровном месте возник тифлисский комитет какой-то социал-демократической партии,о которой раньше здесь в Тиф-лисе никто и никогда не слыхивал. Лиха беда начало. А здесь-то как раз и сказать уместно,что можно начинать все сначала. Поскольку после этого момента в июле-августе,то-есть когда и тепло,и хорошо,но уже не жарко, заволновались в стачке пред-приятия Тифлиса и грех к ним было не примкнуть железно-дорожникам,в числе которых был и слесарь Калинин, и позднее замеченный в истории России “другой русский рабочий” по фа-милии Аллилуев. С этих,теперь уже давних пор,видимо, и по-велась традиция,что все крупные государственные деятели, ко-торых в России не так уж много и было,начинали свою работу со специальности слесаря!

Но этот приход во власть бывших слесарей организовался уже, как вы понимаете, позднее. Главное ведь выйти на улицу. Но не самим просто выйти.А народ вывести. А к этому власть придержащая не была еще совсем готова. И очень сурова на это реагировала. Это теперь просто. Захотел, – садись на рельсы. Захотел, голодай. Никто на тебя и внимания-то обращать не будет. Гори ты ясным пламенем. Нехай другие народятся. Ну, это сейчас. Когда все внимание к народу. А тогда трудно было. И старые рабочие это знали. И боялись не только за себя, но,прежде всего,за свой кусок хлеба. Ведь те у кого ничего не было вообще не бастовали. Бастовали те,у кого про черный день было отложено. А хотелось больше. А слесари потому и бастовали,что у них было,что терять,но в случае удачи,можно было и приоб-рести. А что касаемо самих рабочих,то были они такие бесправные и такие темные,что могли думать,что царь-батюшка о них позаботится. Ну совсем так,как нынешние шахтеры все ждут у моря погоды да уповают на президента,которому они и не раз помогли и который,разумеется,а как же иначе,о них и думать-то совсем позабыл. Вот почему все мочало начинается сначала.

Это горному орлу хорошо было по вольной Сибири летать да тетеревов с утками от развлечений между своими писаниями на вольном воздухе да царском окладе за свое нецарское поведение стрелять. И то всему предел есть. Ну,спрашивается, сколько это недоумство властей можно терпеть. И отправился человек гор-ным орлом уже летать по Европе,в Россию “Искру” забрасывая. И вот от той искры и возгорелись те неудобства, которые приш-лось расхлебывать губернатору Тифлиса.