Мальчик, который упал на Землю - [39]

– Что за едрен батон у тебя там? Полтергейст?

– Результат непорочного зачатия. Терпеть не может школу.

– Как я его понимаю. Часто отлынивает?

– Ежедневно.

– Хочешь сказать, он так каждое утро оттягивается?

– Зато на спортзал не надо тратиться, если эдак регулярно бодаешься с молодым самцом. Уворачиваться – вполне себе аэробика.

Я подумала, что этого признания хватит, чтобы моя рок-н-ролльная звезда с того края света полетела, обгоняя собственный визг, искать пансион. Ан нет: оккупант снял шляпу и уложил ноги на журнальный столик, будто уже тут жил.

– Вот засранец малолетний! Блин, это ж как утомительно с ним.

Мой затянутый колючей проволокой бруствер мгновенно осыпался от такого участия.

– Еще как, – утомленно вздохнула я.

– Тут впору гаденышу шею свернуть.

– Бывает, что прямо хочу, да! – покаялась я с ошалелым облегчением.

Внутри я вся осела. Короткая пижамка вдруг показалась мне большой не по размеру. Из дивана, будто мозги по асфальту на месте аварии, перла серая набивка. Весь дом держался из последних сил на изъеденных червями деревянных ногах. Все деньги, какие удавалось заработать, уходили на преподавателей, когнитивных терапевтов и прочих психоэскулапов. Я глянула поверх головы Арчи в сад, заросший и дикий, и меня вдруг накрыло усталостью. От одной мысли, что сейчас придется собирать Мерлина в школу, у меня опускались руки. Было 7.30, а я еще не принималась за пирог к школьному празднику. По моему опыту, учителей всерьез волновали всего две вещи: исчезновение их кофейных чашек и самочувствие копира. Но непринесение пирога на школьный праздник грозило мне однозначной потерей очков в учительской – «такой вот пир из всех дыр», как говаривала я коту (он, похоже, один ценил мой уайлдовский юмор). Моим последним пекарским шедевром стала я сама – уснула на пляже, так что забега по магазинам в последнюю минуту не миновать...

Я повернулась к громоздкому субъекту на диване. В спортзале его не полировали, как моего мужа, – его тело слепили суровый труд и перетаскивание тяжестей. Мышцы и жилы пружинили под футболкой.

– Так, – услышала я себя. – По хозяйству разумеешь?

– Конечно. Проще простого. Наше все – «Дабл-Ю-Ди-форти»[65], хоть для крайней плоти, – подмигнул он нахально.

Я совершала ошибку. И я это знала, когда предложила:

– Ладно, оставайся. На неделю. Испытательный срок. Можешь начать прямо сейчас – уговори Полтергейста спуститься к завтраку.

Арчи открыл гитарный кофр, уперся ногой в подлокотник кресла – конкистадор, ей-богу, – воткнул джек в комбик и вжарил несколько зверских аккордов, по силе воздействия равных ядерному взрыву. К концу наигрыша стекла в окнах содрогались.

– Блин, давно я так плохо не играл!

– Я б не подумала, что ты вообще раньше играл, – проорала я, зажимая уши и морщась, но, прежде чем я успела отозвать приглашение, голова Мерлина высунулась из-за двери.

– У меня мозг вытекает через уши, – обнародовал он.

В груди у меня забулькала паника. У него что, правда началось какое-нибудь кровотечение?

– Да ладно? У меня, старик, все время мозг вытекает через уши. Нормально, – сообщил Арчи между бздямами.

Я глянула на Мерлина. Мерлин лыбился.

Я инвентаризировала манатки изгвазданного, хвостатого пятидесятилетнего бывшего рок-н-ролльщика-ковбоя, раскиданные как попало по всей гостиной. Странная он птица-синица. Однако синица в руке. Мерлина бряканье Арчи до того зачаровало, что я смогла вынуть его из пижамы, без всякого сопротивления натянуть и застегнуть на нем рубашку. В ту минуту я посмела поверить, что с таким мужиком в доме и впрямь станет полегче. Может, вот этот маньяк и прискакал спасать нас с Мерлином...

Но вот о чем я позабыла. Синица в руке склонна гадить туда же.

Глава 9 А ты говоришь «помидор» [66]

– От него пользы, как от мужика на лесбийском фестивале, – излила я душу сестре.

Прошло всего три дня, и чары Арчи развеялись до неосязаемости. Мы пили чай и наблюдали, как мой пятнадцатилетний сын пытается слепить себе сэндвич. Следили за этой агонией минут двадцать. Мерлин прилежно, однако бестолково пристраивал буженину на хлеб. Простейшая задачка – сделать себе бутерброд, но Мерлин, решая ее, тер себе виски, словно только что выбрался из драки.

– Мерлин, тебе нравится Арчи? – спросила сестра.

– О да. Как отдохновенно находиться рядом с музыкантами. Музыканты видят мир наиболее умиротворенным образом, – ответил он. – Я предпочитаю быть с музыкантами, а не с юристами, бухгалтерами или иными взрослыми.

– Вот! – сказала мне Фиби, подоткнув под себя руки – во избежание искушения помочь моему сыну резать помидор. – Правда же мужчина в доме – это умиротворяет?

– Умиротворяет? Ну, всяко лучше группового изнасилования ордой байкеров-гингивитчиков, но не намного.

Тем временем мой озадачивающий сынок пялился на помидор, словно одной силой взгляда пытался заставить его нарезаться самостоятельно.

– Держи помидор одной рукой, милый, как я тебе показывала, а другой осторожно режь.

– Жена Арчи умерла, – сообщил Мерлин как бы между прочим. – Он сказал, что не сразу это понял, потому что секс был как обычно, только вот посуда в раковине скапливалась.