Мальчик - [18]

В процессе чтения я обнаружил, что у спутника диаметр в три раза больше, чем у Земли, но зато его масса превосходит земную в двести пятьдесят тысяч раз. По моим подсчетам выходило, что спичечный коробок весил бы на этом космическом чудовище две тонны, а человек — чуть больше двух с половиной тысяч тонн. Я даже присвистнул. Подумать только, две с половиной тысячи тонн! У меня в голове не умещались такие цифры и такой огромный вес. Для проведения эксперимента я поднял руку и расслабился, чтобы каждой клеткой ощутить ее тяжесть. Мое воображение рисовало странных существ, населяющих спутник Сириуса, которым суждено жить в таких жестоких условиях. Я подумал, каких же усилий им стоило бы просто подпрыгнуть на месте, и мне стало не по себе.

* * *

На следующий день, когда я вошел в класс, вокруг Жирдяя Кэна, как всегда, сгрудились ребята. Они о чем-то оживленно беседовали. Я попытался, не привлекая внимания, проскользнуть на свое место, но услышал вдогонку:

— А вот и наши восемь сантиметров. А если диаметр меньше, то на небе вообще ничего не разглядишь.

Я не мог не оглянуться на одноклассника, чей голос выделялся среди оживленной трескотни. В руках у дружков Жирдяя Кэна я увидал блестящую белую толстую трубу. Вот она, эта штука: хваленый восьмисантиметровый телескоп, который он, надрываясь, тащил всю дорогу в школу с одной единственной целью — выпендриться.

— Поразительно! По сравнению с ним пятисантиметровый выглядит как карандаш.

— Нет, это больше похоже на зубочистку! — сострил один из его весельчаков.

Все кивнули в знак согласия и высокомерно посмотрели на меня. Я покинул класс, не проронив ни слова. Их саркастические замечания и ехидный смех догнали меня в холле. Выйдя за школьные ворота, я побежал, все быстрее и быстрее. Ноги несли меня вперед, пока я не взлетел на холм к моей с братом обсерватории.

Честно говоря, я не помню, как добрался до вершины, помню только, что не передохнул ни разу. С каждым вдохом небо кружилось и кружилось у меня перед глазами. Я тяжело дышал, а мое сердце тарахтело как мотор. И даже лежа на земле с закрытыми глазами, я мысленно все бежал и бежал.

* * *

Вечером впервые за долгое время мама что-то стряпала на кухне. Она готовила суп и жарила креветки. Еда, на мой взгляд, получилась божественной, но меня озадачили синяк и ссадина на щеке брата. Едва я заикнулся об этом, он объяснил, что упал. Мама между тем так ничего и не заметила. Она была слишком перегружена своей работой и думала только о сроках ее выполнения.

Покончив с ужином, мама сказала:

— Я хотела бы познакомить вас кое с кем в это воскресенье. Этот человек мне очень симпатичен, поэтому, я просто уверена, что вы тоже с ним поладите.

Когда я задал глупый вопрос, какого он пола, мой брат, сделав серьезное лицо, снисходительно ответил:

— Конечно же, это мужчина.

Мы вернулись в наше «звездное гнездо». Я хотел было что-то сказать брату, но он в тягостном молчании пялился на потолок, поэтому я никак не мог выбрать подходящий момент.

— Это наш новый папа?

Хидэо посмотрел на меня как на врага. И я тут же быстро исправился.

— Я имею виду, этот парень, с которым мы собираемся познакомиться… Почему бы нам не взять его в магазин вместо мамы? Ну, в том смысле, когда пойдем покупать новый телескоп.

Вглядываясь в лицо брата, я пытался угадать, о чем он думает.

— Не говори глупостей! Как это мы позволим чужому человеку вмешиваться в наши семейные дела? Я сам куплю телескоп.

Я пожалел о том, что так неосторожен в словах. Какой же я был задницей! Но все же я никак не мог успокоиться и найти ответ на главный свой вопрос, как это мама сумела так быстро забыть папу. Ведь папа познакомил нас с астрономией, он учил нас, как разжигать костер без спичек и зажигалки. Разве мама никогда не слышала, как папа рассказывал нам о звездах? Неужели взрослые все так быстро забывают?

* * *

В воскресенье мама заставила нас надеть строгие пиджаки и кожаные туфли, а потом мы гуськом последовали за ней, напоминая сплоченную семью пестрых уток, прилетевшую из центра Токио, про которую часто крутили рекламный ролик по ТВ. Над городом витал дух приближающегося Рождества, повсюду играла музыка.

— А куда мы сейчас идем? — спросил я брата.

— Мы идем обедать с маминым мужчиной, — съязвил мой брат со скучающим видом.

— Давай не пойдем, — шепнул я украдкой, чтобы не услышала мама.

Но Хидэо не соизволил ответить.

Мы шли так медленно, что маме это совсем не нравилось. Время от времени она поторапливала нас на удивление веселым голосом:

— Давайте, ребята, шагайте веселее.

Мама всегда собирала волосы в пучок, но сегодня она изменила прическу, распустив их, как это делают молодые женщины. Перед уходом она долго вертелась у зеркала, припудривая нос.

Мы намеревались посетить один из ресторанов в отеле «Маринаути», поднявшись на последний этаж, откуда открывалась панорама города. К маме подошел человек в галстуке-бабочка, и они обменялись парой фраз, затем он сделал жест рукой в сторону окна. Мы повернулись в указанном направлении. Навстречу нам шагнул мужчина в сером костюме, в очках, с тонкой ниткой усов, выделявшихся на бледном лице, и любезно поклонился.