Мальчик из леса - [4]

И поэтому она, крепко зажмурившись, обнимала внука. Тот похлопал ее по спине, словно хотел приободрить.

— Бабуль? — Так он ее называл. Бабуль. — Ты в норме?

— Не жалуюсь.

Кожа у Мэтью была темнее, чем у отца. Мать его, Лейла, была чернокожая, и Мэтью похож был на чернокожего, или на цветного, или на дитя смешанного брака, или как их там теперь называют. Возрастом, конечно, не прикроешься, но Хестер было за семьдесят, хоть она и говорила всем, что перестала считать годы, когда ей стукнуло шестьдесят девять, — ха-ха, ну давайте, шутите свои шутки, будто я их не слышала, — и ей было уже непросто следить за новыми веяниями в терминологии.

— Где мама? — спросила Хестер.

— Наверное, на работе.

— Что стряслось? — спросила Хестер.

— Есть у меня одноклассница, — ответил Мэтью.

— И что?

— И она пропала, бабуль. Нужна твоя помощь.

Глава третья

— Ее зовут Наоми Пайн, — сказал Мэтью.

Они устроились на заднем сиденье «кадиллака-эскалейд» — машины Хестер. Сюда Мэтью приехал на поезде (час из Уэствилла с пересадкой на вокзале Фрэнка Лаутенберга в Секокусе), но Хестер решила, что проще — и правильнее — будет отвезти его в Уэствилл на машине. Она уже давно там не была, целый месяц. Поможет вконец расстроенному внуку с его проблемой, а заодно проведет некоторое время с ним и его мамой. Убьет двух зайцев одним выстрелом. Или, как еще говорят, двух птиц одним камнем. Хотя, если задуматься, картина получается странная и жестокая: бросаешь камень, убиваешь двух птиц — и с какой стати это хорошо?

Вот он я, бросаю камень в красивую птицу. Но зачем? Зачем человеку бросаться камнями в птиц? Понятия не имею. Наверное, я психопат. Гляньте, сбил двух одним камнем! Ура! Две мертвые птицы!

— Бабуль?

— Эта твоя Наоми. — Хестер отвлеклась от пустой внутренней болтовни. — Вы с ней дружите?

Мэтью пожал плечами — так, как умеют только подростки.

— Знаю ее где-то лет с шести.

Ответ уклончивый, ну да ладно.

— Как давно она пропала?

— Где-то с неделю.

Где-то лет с шести. Где-то с неделю. Эти «где-то» и «типа» ее подбешивали, но сейчас было не время читать нотации.

— Не пробовал ей позвонить?

— У меня нет ее телефона.

— Полиция ее ищет? — Подросток пожал плечами. — С родителями ее говорил?

— Она живет с папой.

— С папой ее говорил?

Он скроил такую физиономию, словно в жизни не слышал более нелепого вопроса.

— Так откуда знаешь, что она не заболела? Не уехала на отдых или что-то в этом роде?

Нет ответа.

— С чего ты решил, что она пропала?

Мэтью молча смотрел в окно. Тим, шофер Хестер с незапамятных времен, свернул с Семнадцатого шоссе к центру Уэствилла, штат Нью-Джерси, милях в тридцати от Манхэттена. В поле зрения появились горы Рамапо, по сути — часть Аппалачских гор. Как всегда, нахлынули воспоминания. В груди снова кольнуло.

Однажды кто-то сказал Хестер, что от воспоминаний бывает больно. От хороших — больнее всего. С возрастом Хестер поняла, что это чистая правда.

Хестер с покойным мужем — Айра умер семь лет назад — воспитали троих сыновей в так называемой «горной местности» Уэствилла, штат Нью-Джерси. Старший сын, Джеффри, переехал в Лос-Анджелес, работал стоматологом и жил с четвертой женой, риелторшей по имени Сэнди. Она выгодно отличалась от остальных жен Джеффри: все трое в свое время работали у него в кабинете медсестрами-гигиенистками и были слишком уж молоды. Это прогресс, надеялась Хестер. Средний сын, Эрик, пошел по стопам отца и с головой нырнул в туманный мир финансовых операций. Хестер никогда не понимала, чем занимаются ее муж и сын. Вроде как перемещают крупные суммы денег из точки А в точку Б, чтобы срубить свой процент в точке В. У Эрика была жена по имени Стейси и трое мальчиков с разницей в два года — так же как у Айры и Хестер. Семья недавно переехала в Северную Каролину, в Роли. В последнее время этот город стал необычайно популярен.

Младшего сына, отца Мэтью, звали Дэвид. Сказать по правде, Хестер любила его больше остальных сыновей.

— Во сколько вернется мама? — спросила Хестер.

Мать Мэтью, Лейла, работала в крупной юридической фирме. В отличие от бабушки Хестер, она специализировалась на семейном праве. Начала карьеру помощницей Хестер, подрабатывала у нее летом, когда училась в юридическом колледже округа Колумбия. Там Лейла и познакомилась с Дэвидом.

Они влюбились почти сразу. Поженились. Когда родился сын, назвали его Мэтью.

— Не знаю, — ответил Мэтью. — Написать ей эсэмэску?

— Напиши.

— Бабуль?

— Что, милый?

— Только маме не рассказывай.

— О чем?

— О Наоми.

— Почему нет?

— Просто не рассказывай, ладно?

— Ладно.

— Обещаешь?

— Хватит, — сказала Хестер чуть резче, чем нужно. Ну почему Мэтью всегда напрашивается на такой тон? И добавила, смягчившись: — Обещаю. Конечно обещаю.

Мэтью начал возиться с телефоном, а Тим продолжал ехать знакомой дорогой. Свернул направо, налево, направо, еще раз направо, и «кадиллак» оказался в сказочном тупичке под названием Даунинг-лейн. Впереди был огромный бревенчатый дом. Его построили Хестер с Айрой сорок два года назад. Здесь они воспитали Джеффри, Эрика и Дэвида, а через пятнадцать лет, когда сыновья выросли, Хестер с Айрой решили, что пора уезжать из Уэствилла. Оба любили свой дом у подножия гор Рамапо, но Айра его просто обожал, потому что, господи помоги, Айре нравилось бывать на свежем воздухе, ходить в походы, рыбачить — короче говоря, нравилось все, что не должно нравиться человеку по имени Айра Краймштейн. Но пришло время двигаться дальше. Местечки вроде Уэствилла отлично подходят для воспитания детей. Играешь свадьбу, уезжаешь из города, нянчишься с малышами, возишь их в футбольную секцию, в танцевальный кружок, переживаешь, когда они заканчивают очередной класс, а потом и школу, поступают в колледж, приезжают в гости, чтобы отоспаться, а потом не приезжают вовсе, а ты сидишь вдвоем с мужем, и оба вы понимаете: пора перевернуть эту страницу жизни, как и все остальные, оставить все в прошлом, продать дом другой молодой паре из города, пусть воспитывают своих малышей, а нам пора начинать с чистого листа.