Мальчик из Бухенвальда. Невероятная история ребенка, пережившего Холокост - [14]
Он решил меня утопить.
Боль от соприкосновения ожогов на лице с дезинфицирующим раствором пронзила все мое тело. Я закусил губу, чтобы не закричать, и ощутил во рту вкус крови.
Но тут давление палки ослабело. Я всплыл на поверхность. Огляделся по сторонам. Охранник перешел к следующей бочке и теперь проверял другого заключенного.
Неужели я опять избежал смерти?
Дезинфицирующий раствор спас мне жизнь, потому что из-за своей едкости прижег раны. Мое лицо немедленно начало заживать.
Мы вышли назад на дорогу; вороны кружили у нас над головами, громко каркая, словно разговаривали с нами.
Пройдя еще с час, в течение которого мы то кричали, то ругались, то истребляли лесных обитателей – преимущественно наступая на жуков и улиток, поскольку стрелять из рогатки толком не научились, – мы оказались в небольшом городке. Дома там были крошечные, как у нас в Скаржиско-Каменне, с выцветшей краской, обветшалой штукатуркой и покосившимися заборами. Один стоял со всех сторон в строительных лесах.
– В этих местах шли бои между союзниками и нацистами, – объяснил Салек.
Джо, вообще немногословный, сказал, что хочет стать генералом, как Джордж Пэттон или Уолтон Уокер из американской армии. Оба они приезжали в Бухенвальд.
– Я хочу быть уверен, что то, что произошло с нами… со всем миром, больше не повторится, – негромко произнес Джо.
Я рассматривал дома. Мне казалось, что они, словно глаза, рассказывают свои истории. Эти дома, хоть и пострадавшие во время войны, таили в себе свет. Некоторые выглядели даже счастливыми.
– Мы можем напугать французов – решат, что война опять началась, – заметил Абе.
Я глянул на него: он надел снова свою рубашку гитлерюгенда и стал маршировать, как немецкие охранники в лагерях: носки натянуты, спина прямая, замах ногой от бедра. Джо и Салек разделись до трусов, а штаны и рубашки обмотали вокруг шеи, сказав, что не желают иметь ничего общего с этой одеждой. Абе с Салеком затеяли соревнование, кто дальше плюнет.
На окраине городка я заметил несколько велосипедов, выстроенных в ряд возле магазина.
– Что думаете? – спросил я, любуясь велосипедом с голубой рамой. Внезапно я вспомнил, что и мой был голубым – папа купил его для меня у соседей. Велосипед оказался мне великоват. Ноги не доставали до педалей. Пока я не подрос, мне приходилось просовывать ногу через раму и отталкиваться прямо от земли. Интересно, где мой велосипед сейчас?
– Почему нет, – лукаво ответил Абе, подскочил к маленькому красному велосипеду, взобрался на седло и помчался по улице.
Мы все похватали велосипеды и понеслись прочь из деревни – вверх по холму, потом вниз, разгоняя семейства уток, шагавших по дороге.
Мы ехали, казалось, много часов подряд, но каким-то образом все же вернулись к санаторию. Когда мы явились, ужин уже прошел, и на улице, похожие на свадебную фату, уже сгущались сумерки. До нас донеслась музыка – скрипичный концерт. Я подумал, что играть может один мальчик-венгр – не тот, который хотел побить нас с Абе, а другой, который после освобождения украл в Веймаре скрипку. Он ходил по лагерю и играл для американцев, а когда нас посадили на поезд до Франции, отказался расставаться со своим инструментом, хоть ему и приказали вернуть краденое.
Мы бросили велосипеды за голубятней.
Потом впятером спрятались в дальнем углу парка, уселись под плакучей ивой и доели то, что утром захватили с собой.
Мы еще долго сидели, почти не разговаривая друг с другом, в сгущающейся темноте, и сверчки пели нам ночную серенаду.
Глава шестая
И те пробоины подобны черным ранам,Которым нет целенья и врача…Русский еврейский поэт Хаим Нахман Бялик
Мы все еще были голодные, поэтому пошли в главное здание, на кухню.
Когда мы добрались туда, один из поляков из моего домика сказал, что мадам Минк меня искала.
Абе пробормотал, что теперь я точно попался. Салек махнул остальным рукой, скомандовав дожидаться в столовой.
Мадам Минк велела мне снова сесть на массивный стул с подлокотниками. Сама она направилась к своему столу и стала копаться в лежащих на нем бумагах.
– Нашла! – воскликнула она, усаживаясь за столом на точно такой же стул.
Я невольно выпрямил спину и почувствовал, как у меня пересохло во рту, думая: Вот оно! Наверняка это мой билет в Фельдафинг.
– Ты знаешь Эли? – вместо этого спросила она. Я кивнул.
– Он пишет о том, что пережил, – сказала мадам Минк, глядя мне в глаза. Она смотрела не мигая. На мгновение мне показалось, что мы с ней соревнуемся – кто первый отведет взгляд. Я проиграл.
– Видишь ли, обычно мы не советуем вам, мальчики, говорить о своем прошлом – ради вашего же блага, чтобы вы двигались вперед, но возможно…
Мадам Минк подтолкнула ко мне через стол блокнот, карандаш, резинку и точилку. Я открыл блокнот – страницы были пустые.
– Зачем он мне? – спросил я.
– Профессор подумал, может быть, ты захочешь написать о пережитом, как Эли. Может, мы неправы и это тебе поможет, станет своего рода терапией, если ты выскажешь все.
В ее голосе сквозило напряжение, словно сама тема, рассказ о нашем прошлом ее пугал.
Я ничего не ответил, потому что в моем мозгу кружились тысячи мыслей, ни одну из которых я не мог ухватить, и от этого я ощущал еще бо́льшую скованность и тревогу.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Эдди Яку всегда считал себя в первую очередь немцем, а во вторую – евреем. Он гордился своей страной. Но все изменилось в ноябре 1938 года, когда его избили, арестовали и отправили в концлагерь. В течение следующих семи лет Эдди ежедневно сталкивался с невообразимыми ужасами, сначала в Бухенвальде, затем в Освенциме. Нацисты забрали у Эдди все – его семью, друзей и страну. Чудесным образом Эдди выжил, хотя это спасение не принесло ему облегчения. На несколько лет его охватило отчаяние… Но оказалось, что невзгоды не сломили его дух.
Бестселлер, вышедший на десяти языках мира. Его героиню Ирену Сендлер сравнивали с Оскаром Шиндлером, а незадолго до кончины номинировали на Нобелевскую премию мира. Каждая операция по спасению детей от Холокоста несла смертельную опасность. Миниатюрная женщина вывозила их из гетто в санитарной машине, выводила по канализационным трубам, прятала под пальто и в гробах, проскальзывала через потайные ходы в заброшенных зданиях. Любой неверный шаг мог стать последним – не только для нее с подопечными, но и для соратников, близких.
Мемуары девушки, сбежавшей из знаменитого религиозного секс-культа «Дети Бога». По книге снимается сериал с Дакотой Джонсон в главной роли. Родители-хиппи Бекси присоединились к религиозной секте «Дети Бога», потому что верили в свободную любовь. Но для детей жизнь в коммуне значила только тяжелый труд, телесные наказания, публичные унижения и бесконечный контроль. Бекси было всего десять лет, когда ее наказали «ограничением тишины», запретив целый год разговаривать с кем бы то ни было. В секте практиковались проституция и педофилия; члены культа постоянно переезжали, скрываясь от полиции и ФБР. В пятнадцать лет Бекси сбежала из секты, оставив своих родителей и одиннадцать братьев и сестер.
Вена, 1939 год. Нацистская полиция захватывает простого ремесленника Густава Кляйнмана и его сына Фрица и отправляет их в Бухенвальд, где они переживают пытки, голод и изнурительную работу по постройке концлагеря. Год спустя их узы подвергаются тяжелейшему испытанию, когда Густава отправляют в Освенцим – что, по сути, означает смертный приговор, – и Фриц, не думая о собственном выживании, следует за своим отцом. Основанная на тайном дневнике Густава и тщательном архивном исследовании, эта книга впервые рассказывает невероятную историю мужества и выживания, не имеющую аналогов в истории Холокоста.