Малайские пираты - [4]

Наши люди, подгоняемые мыслью о судьбе, которая их ждет, если они попадутся в руки разбойников, в таком едином порыве устремились на защитные заслоны с целью не дать врагам проникнуть на корабль, что рычаг руля оказался предоставленным самому себе. К счастью, капитан Лафит вовремя заметил эту оплошность, которая могла бы повлечь за собой катастрофические последствия, и, подозвав бретонца Ивона, нашего лучшего рулевого, приказал ему немедленно встать за руль.

Стрельба и удары пик тем временем продолжались, и нам требовалось много усилий, чтобы отталкивать пиратов, карабкавшихся, как тигры, вверх по всему борту нашего брига, как вдруг над нашими головами пронесся какой–то свист, а за ним мгновенно последовал звук падения очень тяжелого предмета; это наш боцман Дюваль продолжал применять свои эксцентричные методы ведения боя, давая нам возможность немного остановиться и передохнуть. Действительно, изобретательный уроженец города Бордо с помощью своего помощника ослабил гордень, державший сетку с ядрами, подвешенную на рее фок–мачты.

Результат от падения груза такой тяжести был ошеломляющим: кроме множества убитых и раненых индийских пиратов, ядра, к тому же, пробили дно прао.

— Да здравствует боцман Дюваль! — с энтузиазмом вскричал я.

Весь экипаж присоединился к моему возгласу. Прежде чем пираты успели опомниться, боцман Дюваль подтянул обратно свой ужасный и оригинальный боеприпас, который примерно через десять минут вновь упал в прао с не меньшим успехом, чем в первый раз.

Реки крови

Потоки крови залили прао, которая уже погружалась в море. Но увы! Мы дорого заплатили за наше достигнутое преимущество. Я обнаружил распростертого на палубе, мертвого беднягу Проника, который, несмотря на рану, полученную им от генуэзца Малари, считал своим долгом оставаться на палубе во время боя, но индийская стрела попала ему прямо в глаз.

Матрос Бастьен Марсо был тяжело ранен и не мог продолжать бой. К тому же, наш неустрашимый знаток всех парусов Маглуар, который с самого начала всех действий сражался со смелостью льва, стал жертвой ужасного случая. Он нанес такой сильный удар топором по голове одного пирата, и железное острие оружия так глубоко застряло в черепе врага, что он никак не мог его вытащить; а так как с другой стороны его топор был привязан к запястью руки стропом, то он сам себя поймал в ловушку; пираты схватили несчастного Маглуара, изрешетили его ударами своих кинжалов и сбросили его труп в море.

— Вперед, друзья мои, еще немного смелости и упорства, — сказал нам капитан, который недостаток инициативы с лихвой покрывал отвагой, с честью исполняя свой долг. — Прао в мгновение ока наполнится водой и пойдет ко дну вместе с нашими врагами. Смелей!

Эта мысль, удвоившая наши силы и поддержавшая нас, в равной степени привела в неистовство и пиратов; они чувствовали, что их лодка идет ко дну, и от отчаяния превратились в настоящих дикарей. Это были уже не люди, а смертельно раненые тигры, которые жаждали мести, прежде чем им суждено умереть.

Многие из них, цепляясь с невообразимой силой за борта «Малой Каролины», все–таки умудрялись, все покрытые ранами, взобраться и ухватиться за наши абордажные сети, которые они резали своими кинжалами.

— Ола! Капитан. друзья! — крикнул нам вдруг бравый Ивон, — Смените меня у руля. Я покидаю вас.

Я подбежал к Ивону, которого нашел истекающего кровью, но стоящего прямо на ногах, застывшего в одной позе, старающегося не выпустить из рук руль корабля. Я рванулся к стойкому рулевому, чтобы поддержать его, но он мягко оттолкнул меня.

— Возьмите руль, — тихо сказал он мне, — обо мне не беспокойтесь. Лейтенант, эти мерзавцы специально хотели вывести меня из строя. стрелы пронзили мое тело в стольких местах, пули застряли во мне. Передайте прощальный привет моим друзьям. и крепче держите руль.

В тот момент, когда я взял из его рук руль, бретонец улыбнулся мне с благодарностью и упал к моим ногам, прошептав: «Добрый вечер». Я склонился к нему, но он был уже мертв. Только чувство долга давало ему силы оставаться на посту все это время, так как тело его, образно выражаясь, представляло одну большую рану. Теперь, когда он убедился, что его заменили у руля, он мог спокойно умереть! И он умер, как герой!

Я подозвал матроса, который, в свою очередь, заменил меня на посту рулевого, и поспешил присоединиться к капитану, сражавшемуся без устали с озверевшими пиратами.

— Ах, мой дорогой Гарнерей, — сказал он мне, перезаряжая ружье, — мы погибли; чтобы спастись, нам нужен хотя бы час хода при попутном ветре, нам надо обогнуть мыс, который сейчас остается у нас под ветром и на который мы, безусловно, наскочим. Постарайтесь провести подобный маневр. Ветер действительно свежеет.

— Невозможно, капитан. Руль расположен по ветру уже длительное время, и корабль больше не управляется. Нас сносит на скалы. У нас нет больше парусов, ориентированных на фок–мачте, и мы не успели бы их сориентировать, не подвергая опасности корабль и наши жизни.

— Вперед, мой бедный Гарнерей, тогда умрем с честью!

Мы возобновили бой, но увы! Абордажная сетка, так предусмотрительно придуманная Дювалем еще до начала схватки, была, как я уже сказал, перерезана во многих местах пиратами; вскоре они доберутся до наших передних шканцев! Но где же наш «мэтр Хладнокровие»?