Малая земля - [52]

– Хорошо, старшина, вопросов к вам больше не имею. Вот вам бумага и карандаш, придется все, о чем мы говорили, еще раз изложить. И Аникееву – тоже. Ступайте в соседний блиндаж и работайте, там кроме пленного и охраны, никого нет. Писать разрешаю в произвольной форме, но подробно, начиная с того момента, когда вытащили старшего лейтенанта на берег, и заканчивая возвращением на плацдарм с пленным румынским офицером. Если вспомните еще что-то, чего нет в моем блокноте, – очень хорошо. Потом можете отдыхать, но шибко не расслабляйтесь, в ближайшее время снова понадобитесь. Полчаса на писанину хватит?

– Так точно, хватит! – Левчук поднялся с табурета, одернул бушлат. – Разрешите выполнять?

– Свободны. За бумагами зайду сам, до этого момента из блиндажа никуда не отлучаться, записи ни с кем не обсуждать и никому не показывать. Идите, старшина.

Дождавшись, пока морской пехотинец выйдет наружу, Шохин взглянул на сидящего в углу капитана третьего ранга:

– Ну что, Олег Ильич, все слышали? Есть что добавить?

– Нет, товарищ капитан госбезопасности. Ничего нового я не узнал – как и вы, полагаю? Мы с вами об этом долго говорили, как видите, все совпадает. Практически до мельчайших подробностей. Понятия не имею, кто этот старлей на самом деле, но лично мне хотелось бы иметь в своем распоряжении побольше таких командиров, как этот Алексеев. Новороссийск, понятно, с наскоку бы не отбили, но и воевать стало б чуток легче.

– Почему, кстати? – искренне заинтересовался Сергей. – Поясните?

Кузьмин усмехнулся:

– Да так с ходу и не сформулируешь, пожалуй… Но попытаюсь. Понимаете, товарищ капитан, у него бесшабашность поразительным образом уживается с холодным расчетом и грамотной оценкой ситуации. На первый взгляд Степан – авантюрист, эдакий рубака без царя в голове. Помните, как он на тот фашистский артштурм полез? Ведь самоубийство же чистой воды! А он и самоходку сжег, и потом еще много чего в том бою наворотил. Вот и выходит, что на второй взгляд – ничего подобного. Подрыв артсклада, захват радийного бронетранспортера, выход из окружения, вчерашнее уничтожение штаба в Глебовке. Все одно к одному. Он постоянно ходит по самому краю, по лезвию, так сказать, – и практически всегда успешно, поскольку заранее просчитывает ситуацию! Такое ощущение, что смерти он вовсе не боится. Не ищет ее, нет, а именно что не боится. Не знаю, как вы, товарищ капитан, а я тех, кто за смертью ходит, уж повидал. Плохие из них бойцы, в первом же бою гибнут, еще и товарищей своих под ее косу порой подставляют. Вот только с тем танком, когда меня отбивали, – комбат смущенно кашлянул, – он слегка опростоволосился. Хотя я, пожалуй, догадываюсь, отчего он к нему сам полез, а не Аникеева послал…

– Отчего же?

– Бойцов он своих всеми силами бережет, – угрюмо буркнул Кузьмин. – Вот только понять не могу, отчего так? Может, после того, как всю группу свою потерял, у него в голове что-то и замкнуло? Контузия, опять же, да не одна.

– Это все? – Шохин сделал в блокноте несколько пометок, подумав, что сложившийся в его голове психологический профиль загадочного старшего лейтенанта в целом вполне соответствует сказанному комбатом.

– В принципе все. Хотя… знаете, о чем я еще подумал? Он ведь, так уж выходит, все самое важное и опасное старается самостоятельно сделать! Или как минимум возглавить.

– Товарищам не доверяет?

– Не думаю. Практически убежден, что не в этом дело. Тут другое что-то… вот только знать бы, что именно?

– Добро, товарищ капитан третьего ранга, я вас услышал. И, к слову, приблизительно к таким же выводам и пришел. Впрочем, ни подтвердить их, ни опровергнуть до личной беседы с Алексеевым никак не смогу. Да и не о том речь. Скоро придут корабли, и я отправлюсь с пленным в Геленджик. Надеюсь вернуться этой же ночью, максимум на рассвете. В связи с этим у меня к вам особое задание будет: сформируйте группу из наиболее опытных разведчиков. Левчука с Аникеевым и третьим, как бишь его, Баланел, кажется? – туда тоже включите. – Шохин на миг задумался. – Собственно, этих троих плюс еще один, максимум два бойца, будет вполне достаточно – я, скорее всего, тоже не один вернусь. И ждите меня. Постараемся перехватить нашего авантюриста, когда он со своими разведчиками обратно возвращаться станет. В крайнем случае отвлечем на себя противника – есть у меня нехорошее предчувствие, что после Глебовки за них в любом случае возьмутся всерьез. Существует ли тот аэродром, еще вилами по воде писано, но фашистов они в любом случае разозлили дальше некуда. Если задержусь или вовсе не вернусь, действуйте самостоятельно.

– Сделаем, – серьезно кивнул Кузьмин. – Прямо сейчас и распоряжусь.

– Сделайте, Олег Ильич, не в службу, а в дружбу, как говорится. – Шохин убрал в полевую сумку драгоценный блокнот и последний нерастраченный карандаш. – Догадываетесь ведь, насколько мне этот ваш старлей нужен. – Сергей коротко рубанул ладонью по собственной шее. – Во как нужен! Можете мне верить или, наоборот, не верить, но вот нутром чую, что он еще многое из того, что знает, не сказал! Только объяснить, отчего так думаю, не могу.