Малая земля - [53]

Артиллерийская стрельба стала затихать. Моряк достал кисет, свернул папиросу и с жадностью затянулся табачным дымом. Покурив, решил ползти. Перевернулся на живот, подтянул ноги. Они были словно неживые. «Я не чувствую своих ног, — в тревоге подумал Александр и тут же успокоил себя: — Видимо, туго забинтовал». Подтянулся до края воронки. В воздухе по-прежнему висела пыль, но было тихо. «Сейчас фашисты пойдут в атаку, — заключил Слепышев, — проползти двести метров я не успею, придется дожидаться, пока наши отобьют атаку». В том, что атака будет отбита, он не сомневался.

Справа, в балке, раздались крики. Слепышев проверил винтовку, смахнул с нее пыль, приготовил гранаты. Он чувствовал себя более спокойным и уверенным, когда видел противника. Во время бомбежки и артиллерийского обстрела хуже: черт знает, куда упадет бомба или снаряд.

Ему стали хорошо видны серо-зеленые полусогнутые фигуры гитлеровцев, бегущих по исковерканному полю. На нашей стороне стояла тягостная тишина. Она длилась несколько минут. Вдруг взвилась ракета, и окопы ожили — затрещали автоматы, пулеметы. Раздались взрывы гранат.

Мимо Слепышева пробежали четыре гитлеровца, на ходу стреляя из автоматов. Он успел разглядеть их потные лица с оскаленными зубами. Они не видели снайпера, их взгляд был устремлен на советские траншеи. Слепышев прицелился и выстрелил. Он сделал четыре выстрела. Три гитлеровца упали пластом, четвертый как-то странно повернулся, словно выполнял сложную танцевальную фигуру, и недоуменно посмотрел на снайпера. Слепышев еще раз выстрелил в него.

Затем внимание Слепышева привлек новый звук — в балке что-то загромыхало. Через несколько мгновений оттуда вылезли два танка и устремились на наши позиции. За ними бежали солдаты. Танки с грохотом на полном ходу влетели на брустверы и начали утюжить траншеи. Откуда-то сбоку раздалось несколько сухих громких выстрелов из противотанкового ружья. Один танк задымился. Но больше выстрелов из противотанкового ружья не было слышно, в траншеи вскочили гитлеровцы. «Полундра!»- раздались крики. А из балки бежали и бежали гитлеровцы.

По телу пробежала холодная дрожь. Впервые он почувствовал одиночество. Жутко находиться на нейтральной полосе, вдали от своих.

Он выполз из воронки. Это стоило ему больших усилий. Ноги не действовали. Над головой просвистела пуля. Слепышев не обратил на это внимания. Через полминуты опять свистнула пуля. Александр оглянулся. За одним из камней блеснул оптический прицел. «Снайпер!» — догадался Слепышев и, подхлестываемый жаждой жизни, пополз к кустам. Едва успел доползти до них, как пуля обожгла правую руку выше локтя. Слепышев припал к земле: пусть снайпер думает, что убит.

Спустя несколько минут открыл глаза и посмотрел вперед. Заметив в кустах воронку, решил юркнуть туда. Напрягая последние силы, рванулся вперед, но локоть правой руки бессильно скользнул по земле, а от острой боли застучало в висках. Снайпер больше не стрелял. Слепышев дотянулся до куста и со стоном свалился в воронку.

Он очнулся, когда солнце уже клонилось к горизонту. Ясное небо было залито багрянцем заката. В кустах порхали какие-то птички. Слепышев ощупал правую руку и вспомнил, что забыл ее перевязать. Весь рукав был мокрым от крови. В карманах бинтов не оказалось. Пришлось финкой отрезать кусок нижней рубахи. Слепышев осмотрел рану. Пуля пробила мякоть и застряла там. Бинтовать одной левой рукой было неудобно. Пришлось помогать зубами. От потери крови кружилась голова, клонило ко сну.

С трудом закончив перевязку, раненый решил выглянуть из воронки. Его смущала и пугала вновь наступившая тишина. Он выполз из воронки, огляделся. Там, где была передовая моряков, теперь были фашисты. «Значит, наши на второй линии, дальше гитлеровцев не пустили», — подумал он.

Изредка рвались мины, слышались одиночные выстрелы из винтовок. Слепышев решил с наступлением темноты ползти к своим. Пусть он будет ползти хоть всю ночь, но все-таки доберется. Желая проверить свои силы, он прополз несколько метров. Сразу зашумело в голове, перед глазами зарябили черно-зеленые круги, тупо заныли отяжелевшие ноги. Собственное тело показалось необычайно тяжелым, словно оно весило два десятка пудов. Раненый уткнулся головой в камень и горько подумал: «Эх, Сашка, не доползешь…»

Вдруг он услышал шаги и, подняв голову, увидел приближающегося гитлеровца. «Теперь все», — пронеслась мысль. У фашиста была перебинтована левая рука. Увидев моряка, он сначала испугался, а когда заметил, — что тот ранен, злорадно усмехнулся:

— А, рус, шварц дьябол!

Гитлеровец подошел вплотную, зло улыбаясь, вынул пистолет и навел на моряка. Александр с ненавистью смотрел прямо в глаза врага. Однако выстрела не последовало. Гитлеровец с удивлением глянул на пистолет, сунул его в карман, поднял ногу в тяжелом кованом сапоге, намереваясь ударить моряка по голове.

— Ах, гад! — яростно крикнул моряк, дернув его за ногу. Тот потерял равновесие и упал. Слепышев выхватил финку, ударил врага в спину. Но в руке уже не было прежней силы, финка только оцарапала спину врага. Гитлеровец закричал, пытался отползти. Слепышев напряг все силы и навалился на него. Он нащупал горло и вонзил в него финку. Гитлеровец захрипел, судороги свели его тело. Слепышев схватил его за здоровую руку и тут потерял сознание.