Малатаверн - [15]

Хозяин покончил с завтраком. Вынул кисет и принялся свертывать сигарету. Прикурив, он отодвинул кружку, ладонью вытер клеенку и развернул газету. Сделалось тихо. Робер перестал жевать и прислушался. Откуда-то из-за спины доносилось тиканье стенных часов, время от времени вниз по улице проезжала машина. И все. Листья винограда за окном чуть слышно шелестели.

Робер притулился на стуле, сгорбился, глаза у него сами собой закрылись, и газета казалась сплошным серым листом бумаги.

Он вспомнил о Кристофе. Что-то будто толкало его сегодня утром войти в коридор бакалеи, и теперь он спрашивал себя, что бы он сказал, если бы Кристоф оказался там.

Вдруг раздался оглушительный треск, какой-то рвущий нервы звук; Робер так и подскочил на своем стуле. Хозяин свернул газету и спросил:

– Кимаришь, значит, да? Ну-ка, пошевеливайся, я не собираюсь ждать до бесконечности.

Робер вновь принялся за еду, и вскоре кружка его была пуста. Хозяин снова прикурил свой окурок и, вставая, коротко бросил:

– Пошли, нам пора.

Робер отнес кружки и ложки в раковину. Уже с порога хозяин обернулся и крикнул в сторону двери, приоткрытой в глубине кухни:

– Мы уходим. Корзинку собрала?

– Да, – отозвалась хозяйка.

– Ладно, если кто придет и будет спрашивать отданные в починку инструменты, то все, что было назначено к сегодняшнему дню, – готово. Там увидишь, все лежит в мастерской, рядом с кузнечным горном. Там все расписано.

– Знаю, знаю. Хозяин вышел во двор. – Клади корзину в прицеп, да смотри, осторожней, там бутылки, – проговорил он.

Прихватив корзину, Робер последовал за хозяином. Когда он выходил за порог кухни, в нем словно все перевернулось, как при расставании. Будто ему предстояло надолго остаться в одиночестве. Горло у него слегка перехватило, и ему вдруг показалось, что на улице страшно холодно.

ГЛАВА 7

Нужно не менее получаса, чтобы добраться от Сент-Люс до дороги на Комб-Калу, которая является как бы продолжением горной тропы, поднимающейся от Оржоля. Когда Робер с хозяином добрались до развилки на Комб, из-за туч показались робкие лучи солнца. Над вершиной холма край неба пожелтел: пробивавшийся из-за туч солнечный свет оставался тусклым и словно бы размытым.

– Мерзкая погода, – заметил хозяин, вынимая кисет. Они остановились перевести дух, прежде чем свернуть с дороги Мимо них, помахав рукой, проехал в скрипучей бричке крестьянин из Монфора.

– Ну, что, дело к дождю? – спросил его хозяин. Крестьянин неопределенно махнул рукой, поглядел на небо и проговорил:

– То ли к дождю, то ли к ветру, кто его разберет. Хозяин подождал, пока он отъедет, и хмыкнул:

– Ну да, то ли к дождю, то ли к ветру! Понимает-то не больше нашего! Он наконец свернул сигарету. Вынул зажигалку, но чтобы прикурить, ему пришлось загородиться полой куртки.

– Если и впрямь поднимется южный ветер, то к вечеру нас продует насквозь… Ну что, полезли на гору?

Им пришлось несколько раз остановиться и передохнуть, пока они одолели двести метров по дороге, взбегавшей вверх по склону. И всякий раз, останавливаясь, хозяин принимался ворчать:

– Господи Боже, нужно быть последним идиотом, чтобы купить здесь дом. Вот уж посмеются над нами, парень, когда нам придется втаскивать сюда свинцовые ободы для их водопровода!

Робер ничего не ответил. Держась одной рукой за руль, а другой за борт тележки, он толкал изо всех сил, всем телом наваливаясь вперед, упираясь ногами в землю и порой оскальзываясь на камнях. Низко опустив голову и упершись руками, он видел лишь проходившую рядом дорогу из серых камней и краснозема. Временами он толкал тележку сильнее, чем хозяин; и тогда ее приходилось придерживать, чтобы, перекосившись, она не перевернулась.

– Да ты прямо из кожи вон лезешь, малыш! Добравшись до ровной площадки перед домом, оба выпрямились.

– Водосборная канава там, позади дома. Откати туда тележку и разгружай инструменты, а я погляжу, встали ли хозяева.

Теперь огибавшая виллу дорога шла немного под уклон. Робер остановил тележку возле почти квадратного бассейна глубиной около метра, сплошь заросшего водорослями, колючками и пыреем. Лишь кое-где проглядывала вода. Робер уперся коленями на бордюр из расшатанных камней, подобрал палочку и разогнал ряску. Илистое дно кишмя кишело черными головастиками и личинками. Погоняв их минуту-другую, парнишка бросил свою палку и вернулся к тележке.

Робер перевел взгляд. Там на косогоре темнел Черный лес, где он прятался минувшей ночью. Фермы Бувье не было видно, лишь крыша ее возвышалась над еще зелеными яблонями. Зелень на Гиблом косогоре еще не пожухла. Лишь на южном склоне, где теперь находился Робер, осень уже заметно позолотила листву и травы.

Теперь ветер задувал сильнее, и, когда на дороге не было машин, Робер слышал, как шумит Черный лес. На гребне холма, много выше фермы Бувье, сосновый лес волновался и будто светлел всякий раз, когда на холм обрушивался порыв ветра.

– Что делаешь, парень? Зеваешь?

Из-за угла появился хозяин. Робер подскочил от неожиданности и обернулся. Тем временем хозяин уже стягивал куртку и вешал ее на руль тележки, приговаривая:

– То ты несешься вверх как угорелый, а тут вдруг засыпаешь прямо на ходу, стоит мне отвернуться. Это не дело! Вроде бы там в сарайчике была ручная тележка, ну-ка слетай за ней, да побыстрей!