Малакай и я (ЛП) - [24]

Я собрала все листы и пошла наверх в его комнату. Дверь тоже была приоткрыта, и там, лежа на кровати в одних джинсах, он безучастно смотрел в одну точку. Я поняла, что он побросал кружки, потому что решил сразу принести в комнату кофеварку. Даже она опустела, если не считать небольшого остатка.

— Малакай? — прошептала я, шагнув внутрь, чтобы он меня заметил.

Но он молчал, и из глаз помимо его воли текли слезы. Пройдя дальше в комнату, я обернулась и проследила за его взглядом. Там, опираясь на несколько пустых холстов, стоял портрет индийской женщины с длинными темными волосами в зеленых и золотых традиционных одеждах. В углу изображения белым цветом подписана дата — 1599.

Я подняла руку с листами и указала на нее.

— Анаркали? — спросила я, поворачиваясь к нему. — Это Анаркали?

Он медленно моргнул и оцепенело посмотрел на меня голубыми глазами, словно не мог сфокусироваться и смотрел сквозь меня.

— Я убил ее, — прошептал он. — Я убил ее, чтобы избавить от страданий... Я не должен был! Я не должен был сдаваться! Он бы простил нас! Он собирался простить нас! Я уверен. Мы могли бы остановить их! Мы могли бы жить долго и счастливо, но я убил ее! Я УБИЛ ЕЕ!

— Малакай!

Я бросила бумаги и побежала к нему, когда он закашлял и весь сжался.

— Нет. Прошу. Нет! — умолял он, раскачиваясь взад и вперед, зажав голову руками.

— Что мне сделать? Что случилось?! — причитала я, касаясь его руки, но он только задрожал и перевернулся спиной ко мне. Он вскрикнул еще раз, прежде чем потерять сознание.

— Малакай!

Он был просто ледяной, его трясло, словно он лежал голый на Северном полюсе. Я не смогла вытащить из-под него одеяло, поэтому просто закатала его в него как могла, но он все еще дрожал, поэтому я легла рядом и прижала его очень крепко.

— Все будет хорошо, — шептала я ему в спину. — Все будет хорошо. Это все только в голове. Все будет хорошо.

Я не понимала, что плачу, пока не затуманился взгляд. Я держала его и не смела отпускать, снова и снова повторяя, что все будет хорошо, и в это же время молилась, чтобы все так и было.

***

— Дедушка, он болен!

— Эстер…

— Нет! Никаких Эстер, дедушка! Не говори со мной, будто я переигрываю! Последние пять часов я смотрела, как он ныл от боли, признавался в убийстве четырехсотлетней давности и дважды молил о смерти. Он думает, что он бывший принц Империи Великих Моголов! Это безумие! Малакай не в своем уме, ему нужно к врачу, а не книги писать!

— Он так думает, потому что так и есть.

Я застыла. Из кастрюли стал выкипать суп, о котором я забыла. Разумом я пыталась осмыслить чушь, которую нес дед.

— Прости, связь прерывается... что ты сейчас сказал?

— Эстер, Малакай не псих.

— Ему просто чуть больше четырехсот лет?

Меня окружили сумасшедшие?

— Я люблю сверхъестественное не меньше остальных, но это зашло слишком далеко. Кто он тогда? Вампир? Ценящий мясные блюда, но лишенный клыков вампир-кофеман с Кавказа, четыреста восемнадцати лет от роду, однажды бывший принцем Индии? Эту историю ты пытаешься мне продать?

— Нужно, чтобы ты была объективной, когда я расскажу тебе.

— Какой разговор! — Я выключила плиту и передвинула кастрюлю. — Я объективна, пожалуйста, продолжай, а я постараюсь не улететь в образе летучей мыши.

— Ты закончила?

Я замолчала, чтобы он мог говорить, хотя часть меня прикидывала, принимают ли в психушку по акции два по цене одного.

— Вот ты молчишь, и я не теперь не знаю, как все объяснить.

— Дедушка! Я уже закипаю, не время для шуток…

— Я не шучу. Малакай и правда в прошлом принц Империи Великих Моголов, — повторил он, но звучало не более убедительно, чем минуту назад.

— Нет слов.

По факту мозг хотел c ноги открыть череп и сбежать, потому что, очевидно, адекватность тут больше не нужна.

— Мне тоже было тяжело в это поверить. — Он раз покашлял, и я услышала что-то похожее на сигнал, но он продолжил чуть громче: — Эстер, Малакай не только принц Империи Великих Моголов. Однажды он был Ромео Монтекки для Джульетты, Обинна Великий для Адаезе, Ланселотом для Гвиневры, Вей Сяо для Принцессы Чанпин…

— Дедушка, — улыбнулась я в полной уверенности, что он валяет дурака, — ты хочешь сказать, что писатель-романист Малакай Лорд — реинкарнация всех наиболее трагичных и культовых героев в истории?

— Да, — ответили мне. Но не дедушка.

Я обернулась посмотреть на того самого человека... несчастный герой собственной персоной опирался на перила.

— Можно мне немного? — Кивнул он на кастрюлю.

— Он объяснит.

— Дедушка!

Но он положил трубку, оставив меня с человеком, который, по его словам, прожил пять разных эпох. Придерживаясь за бок, он поплелся ко мне — нет — к кастрюле с едой, а я отошла в сторону, так и держа телефон у груди, безучастно наблюдая, как он взял ложку, которой я мешала суп, и наполнил до краев тарелку. Поставив кастрюлю, он поднес тарелку к губам и выпил большими глотками, пока там не остались только рис, мясо и морковь. Потом он повернулся ко мне, круги под глазами на месте, но уже не такие темные, как раньше.

— Ты не против, если я доем? — Он показал на кастрюлю.

Я молча кивнула, чтобы он продолжал. Что он и сделал. Перелил остатки в тарелку, медленно сел на пол и на этот раз уже ел ложкой.