Малахит - [31]

Он отправил Алмазника через Столб — посмотреть, где находится выход в Камнях, а сам вернулся домой. Он должен был собрать армию. Подготовительный этап по комплектации отрядов был проведен уже давно. К вечеру солдат хватало уже на то, чтобы собрать две роты. А из Лесного района к границе города подходили первые грузовики с оружием, боеприпасами и оборудованием для палаточного лагеря. Алмазник ушел через столб с тяжелым сердцем. Он понимал: Берковский готовится взять в Камнях все, до чего только сможет дотянуться, и сомневался, будет ли чем править, после того, как его армия вернется обратно в свой мир. Или она останется в Камнях навсегда?

Несколько дней — достаточно большой срок, чтобы укомплектовать армию в пятьсот человек и обеспечить ее оружием и боеприпасами. Если, конечно, заранее были составлены списки наемников, закуплено и спрятано в Лесном районе вооружение, а так же имеются нужные люди среди руководства ГИБДД, ну и ты достаточно весомая фигура, чтобы на некоторые твои, скажем так, странности закрыли глаза. У Берковского все это было.

Двенадцатого мая кладбищенский сторож взял оплачиваемый Берковским отпуск на ближайшие несколько ночей. Присутствие людей в камуфляже на аллее Славы никого, в общем-то, не удивило, но некоторые заметили, что в последние дни их здесь несколько больше, чем обычно.

Двенадцатого мая в четыре часа дня Берковский вошел в ворота Речного столба. За воротами его уже ждала походная палатка класса люкс и праздничный стол. Переправка армии в Камни началась.

Малышей не было. Было одеяло, была пустая баночка из-под йогурта, желтая шапка Крохи и вышедший из строя ботинок.

Детей оставляли на склоне невысокого холма, вокруг расстилались поля, и Паша, выбежав на самую вершину, успел разглядеть крохотные черные точки, которые двигались по светлому полотну дороги. Ему показалось, что движутся точки медленно, а значит, был шанс их догнать. Впрочем, Паша не был уверен, что это малыши — это мог быть, кто угодно.

Бежали долго. Местность была безлюдной, лишь раз на горизонте слева от них мелькнули домики небольшой деревеньки, да рядом с ней — барская усадьба. Потом начали попадаться обработанные поля.

Паша искренне завидовал Вадиму. Тот бежал не быстро, но равномерно, и казалось, что он не устает вовсе. Сам же Паша едва осилил пару километров. Потом в груди появилось чувство, будто кто-то точит друг об друга два и без того острых ножа. Лицо пылало, пот стекал по лбу, и на носу все время висела соленая капля. Паша остановился и согнулся в три погибели, потом пошел, держась за бок и с тоской глядя на удаляющуюся спину друга.

Точки то маячили на горизонте, то скрывались из вида, но уже было понятно, что для детей они двигались слишком долго и слишком быстро.

Дорога подошла к основательному каменному мосту через широкую реку, похожую на Волгу. За рекой начинался лес. Дорога шла по берегу, в лес же от нее отходила неширокая, но утоптанная тропа. На перекрестке Пашу встретил Вадим.

— Я их видел, — сказал ему Вадим шепотом. — Двое на лошадях. Едут, не торопясь. Один высокий, толстый. Второй обычный, среднего роста. Мальчишки с ними. Через лес пешком пошли почему-то.

Потом он критически оглядел своего друга:

— Эх ты! Я же говорил, надо было со мной бегать по утрам.

И Вадим зашагал по лесной тропе. Похитителей нагнали быстро. Паша уже слышал их негромкий и неторопливый разговор, видел сквозь ветки то тяжелый круп лошади, то лысый затылок высокого мужчины, то курточку одного из малышей. Паша так переживал за детей, что готов был броситься прямо на этих незнакомых мужиков. Он бы и бросился, невзирая на протесты осторожного Вадима, но вдруг где-то сбоку хрустнула ветка, мелькнула тоненькая фигурка, и прямо Пашке под ноги свалился давешний, спасенный от удара палкой в живот, мальчишка.

Алмазник шел за Пашей и Вадимом, но даже не подозревал об этом. Ему просто нужно было в ту же сторону — пройти через Столб Живой Жизни и доложить Берковскому, что проход выводит к речке Каменка неподалеку от села Кузнецово.

Он был очень зол: Бронза, жирная старуха, испортила все. Доставь он девочку Берковскому, тот, быть может, отстал бы от него. Хотя нет. Теперь, когда проход известен, он не отстанет. А так хотелось отмыть кровавые руки, достроить усадьбу, и там, в тишине, прикинуть, как без лишней суеты решить поставленные перед собой задачи.

Золотко. Три года назад Берковский проезжал через Выселки. Возле одного из самых опрятных домиков деревни (а дома здесь из-за вечной сырости выглядели очень неважно) он увидел маленькую девочку лет пяти-шести. Она сидела на скамеечке под окном и с самым серьезным выражением лица вертела в руках какую-то блестящую вещицу. Он подошел и понял — в руках у девочки золотая пластинка. Она парила между двумя ладошками, подрагивая, чуть изгибаясь и светясь каким-то теплым и очень домашним светом, каким на страницу книги светит старый, привыкший к людям торшер. Девочка должна была быть метисом, но управлялась с металлом не хуже уроженки Златограда. Через пять минут необременительных переговоров кусочек золота был выменян на пластмассовую рыбу с торчащим из хвоста леденцом.