Макушка лета - [28]
Я радуюсь приходу Шпарбера и Седы. Он мордан и оттого, что всегда является с уморительными ужимками, с прибаутками и анекдотами, скалится, высмеивая самого себя. Уродливость его физиономии, вырожденческая уродливость, благодаря его веселости не только сглаживается, но и оборачивается привлекательностью. Его тоже занесла к нам эвакуация. Ходит слух, будто бы он, прежде чем дать стрекача в тыл, заглянул в банк. Ехал по городу в кузове полуторки. Возле ограды банка стоял человек в милицейской форме, призывал людей, проезжавших на машинах и подводах, чтоб не оставляли капиталы гитлеровскому сволочью. Все проскакивали без остановки, а полуторка свернула во двор банка и волей-неволей Шпарбер очутился у открытых сейфов. Едва выбежал из банка с охапкой тридцаток, тот же самый зазывала в милицейской форме стал палить по нему из нагана. Раненного навылет — пуля прошла близ сердца — Шпарбера не бросили полуторочные люди. Так это или не так, никто в точности не знал. Я пытался «расколоть» самого Шпарбера. На мои слова он строил потешные, удивленные, хитрые рожи. Под конец козырнул известной в цеху фразой:
— По третьему разу живу... — и пропел проказливо, охлопывая плечи, грудь, живот ладонями: — Нам не страшны буби-крести, вини-черви, перебор и недобор.
По тому, что Шпарбер уже в бытность свою в нашем цеху воскрес из мертвых, можно было заключить: да, что-то смертельное стряслось с ним на пути в тыл.
О второй-то его катастрофе весь цех знал в подробностях. Кстати, после нее для бдительности к безалаберному Шпарберу приставили Седу Маркарян.
Катастрофа была такая. Шпарбер брал пробу из масляного выключателя закрытой подстанции. Камера, где находился масляник, вероятно, предназначалась аппарату меньшего объема и размера, чем «МВТ-22», а установили именно этот масляник, громаднобакий, гасивший могучие электрические дуги напряжением в десять тысяч пятьсот вольт. Из-за того что камера была слишком низкая, вводные шины тянулись к маслянику на уровне среднего мужского роста. Чтобы взять из бака пробу, нужно было подбираться к нему на корточках. Так Шпарбера проинструктировал инспектор по технике безопасности (тогда им был Байлушко), так записали в наряд. Пока масло лилось из краника в бутылочку, Шпарбер помнил, что убираться из камеры необходимо на карачках. Но, затыкая горлышко деревянной пробкой, он размечтался о том, как бы повыгодней обменять только полученные по ордеру ботинки — свиной верх, фибровая подошва — на картошку или квашеную капусту. Представляя себя, подходящего к саням-розвальням, на которых возле передка стоит двадцативедерная бочка с капустой, а под тулупами горой лежат рогожные кули, распираемые картошкой, Шпарбер попробовал распрямиться, и тут его гахнуло.
Присутствовать при взятии пробы должен был старший монтер при начальнике смены Иванов. Он опоздал минут на пять: производил на скиповой подстанции домны переход с одного ртутного выпрямителя на другой. Иванов спешил, пересекая громадный пустырь между домнами и мартенами. В момент, когда Шпарбера гахнуло, он шагал по ледяной тропинке среди куги. Отсюда ему была видна раскрытая камера. Шпарбер сидел на корточках и вдруг начал подниматься, медленно, нарастопыр, как бывает, если занемело в икрах и пояснице. Иванов издал предостерегающий возглас, но с запозданием: конвульсию предупредительного испуга, возбудившую этот возглас где-то в глубинах его утробы, затормозила мысль, что он не успел, — синий поток электронов уж выхлопнулся из средней шины к шапке с бумазейным верхом, и Шпарбера отшвырнуло на порог камеры. Иванов ходил в пальто, подбитом мехом сибирской лайки. Бросил пальто на дырчатый снег, черный от сажи, угольной пыли, графита, приволок сюда Шпарбера. Он испробовал все три способа искусственного дыхания, известные в ту пору: Сильвестра, Говарда, Шефера, но по-прежнему Шпарбер был безжизнен — пульса нет, ни вберет в себя воздух, ни повеет парком изо рта. Прошло целых двадцать минут. Коль за это время Шпарбер ничем не проявил признаков жизни, можно было решить, и так большинство решило, что он мертв. Но Иванов продолжал делать искусственное дыхание. Он выбивался из сил, пропотевший диагоналевый френч покрылся над лопатками инеем, когда заметил поблизости франтоватого машиниста двересъемной машины с коксохима.
— Слышь-ко, погодь, — крикнул машинисту Иванов. Машинист метил проскочить мимо. — Подмогни.
Машинист заплясал в скрипучих хромовых сапогах на тропиночной дуге.
— Ноги обморожу.
— Слышь-ко, притворничаешь. Живо!
Машинист, подпрыгивая, словно кузнечик, подбежал к нему.
— Што делать?
— Сгибай в коленях.
Машинист согнул и разогнул собственные колени.
По совету врача язвенник Иванов старался не нервничать. Тут он разозлился.
— Привык покорствовать!
— Што?
— Шибко покорный.
— Ты не выставляй из меня дурынду.
— Ему сгибай колени. — Иванов указал на Шпарбера. — Ноги под мышки — и сгибай.
— Сколько чухаешься для него?
— Сколько чухаться, тебя не спросил.
— Сам запалился... Бесполезно. Готовенький.
— Сгибай давай.
Низ байковых, на резинке, синих брюк Шпарбера был пятнистым от масла, поэтому не стал машинист поднимать его ноги себе под мышки, чтобы не запачкать суконное полупальто с двумя парами карманов, почему-то называвшееся «москвичом». Он обхватил голени Шпарбера перед лодыжками, обхватил с внезапной жалостью, от которой даже содрогнулся.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Известный писатель Николай Воронов впервые выступает с произведением социальной фантастики. Действие романа происходит в вымышленной стране Самии, где правящая военная хунта втайне проводит серию державных опытов, направленных на сверхэксплуатацию трудовых классов и обесчеловечивание общественной жизни. Писательская интуиция и талант провидения помогают автору вскрывать крайне опасные тенденции в области морали и экономики по отношению к отдельной личности и к народу в целом. В этом серьезное значение нового гуманистического философского романа Н. Воронова.
В книгу входят три повести, рассказывающие о жизни детей в рабочей семье: «Голубиная охота» — о военном детстве мальчика, страстного любителя голубей; «Смятение» — о первых самостоятельных шагах и решениях вчерашней школьницы, нашей современницы; «Мальчик, полюбивший слона» — о трагической истории в жизни маленького мальчика.
Творчество Николая Воронова кровно связано с Уралом, где прошли детство и юность писателя.Советским читателям хорошо известны его книги «Кассирша», «Гудки паровозов», «Голубиная охота», «Юность в Железнодольске» и другие.В новый его сборник входят первая часть романа «Котел» — «Как пробежать под радугой?» и повесть «Лягушонок на асфальте».В этих произведениях Николай Воронов рассказывает о трех поколениях уральских металлургов, о ветеранах отечественной индустрии и о тех, кто сегодня сменяет их у домны и мартена.Глубокое знание тружеников Урала, любовь к истории и природе этого уникального края, острая постановка социальных и нравственных проблем сочетаются в этих произведениях с тонким психологическим письмом, со скульптурной лепкой самобытных характеров.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Марианна Викторовна Яблонская (1938—1980), известная драматическая актриса, была уроженкой Ленинграда. Там, в блокадном городе, прошло ее раннее детство. Там она окончила театральный институт, работала в театрах, написала первые рассказы. Ее проза по тематике — типичная проза сорокалетних, детьми переживших все ужасы войны, голода и послевоенной разрухи. Герои ее рассказов — ее ровесники, товарищи по двору, по школе, по театральной сцене. Ее прозе в большей мере свойствен драматизм, очевидно обусловленный нелегкими вехами биографии, блокадного детства.
Прижизненное издание для всех авторов. Среди авторов сборника: А. Ахматова, Вс. Рождественский, Ф. Сологуб, В. Ходасевич, Евг. Замятин, Мих. Зощенко, А. Ремизов, М. Шагинян, Вяч. Шишков, Г. Иванов, М. Кузмин, И. Одоевцева, Ник. Оцуп, Всев. Иванов, Ольга Форш и многие другие. Первое выступление М. Зощенко в печати.