Максимы и мысли. Характеры и анекдоты - [55]

М* говорил о принце де Бово, большом ревнителе чистоты французского языка; оЯ заметил, что когда я встречаю принца на утренней прогулке и на меня падает тень от его коня (а он часто ездит верхом-этого требует его здоровье), то потом я уже весь день не делаю ни единой ошибки во французском языкеп.

Н* говорил, что его всегда приводят в изумление смертоубийственные пиршества, которые задают светские люди. оДобро бы они приглашали родственников-тут хоть можно рассчитывать на наследство, но зачем звать друзей? Ведь от их смерти все равно никакого проку1п.

оЯ видел немало гордецов,-говаривал М*,-но все они мало чего стоят. Единственный, кто по-настоящему горд,-это Сатана из милтонова ?Потерянного рая'п.

' оЧеловек изнутри-сплошные жилып (лаг.).

оСчастье-нелегкая штука,-твердил М*-Его и в себе-то обрести трудно, а уж в другом и подавноп.

Г-ну де* настойчиво предлагали уйти с поста, одно название которого ограждало его от преследования могущественных врагов. оВы можете остричь Самсона,-заявил он в ответ, - но не советуйте ему напрашиваться на головомойкуп.

На чье-то замечание о том, что М* необщителен, один из его друзей заметил: оДа, 'ему противны те черты общества, которые противны природеп.

Когда на М* нападали за его пристрастие к уединению, он обычно отвечал: оВидите ли, к своим собственным недостаткам я притерпелся больше, чем к чужимп.

Г-н де*, везде кричавший о том, как он дружен с Тюрго, явился к г-ну де Морена и поздравил того с отставкой Тюрго.

Тот же самый друг Тюрго целый год не встречался с ним, после того как он попал в немилость, а когда бывшему министру зачем-то понадобилось повидать де*, последний назначил местом встречи не дом г-на Тюрго, не свой собственный дом, а мастерскую Дюплесси, которому позировал для портрета.

Тем не менее у него хватило потом наглости заявить г-ну де Берт. . ., уехавшему из Парижа неделю спустя после смерти Тюрго: оЯ дневал и ночевал у господина Тюрго, был его ближайшим другом и своими руками закрыл ему глазап.

Он стал высокомерно обходиться с г-ном Неккером, едва лишь у того испортились отношения с г-ном де Морена, а когда Неккер попал в немилость, г-н де* вместе с Бурбулоном, врагом опального министра, отправился обедать к Сент-Фуа, хотя от души презирал обоих.

Начал он с того, что бесконечно злословил о г-не де Каление, а кончил тем, что поселил его у себя. Точно так же сперва он обливал грязью г-на де Верженна, а потом стал втираться к нему в доверие; для этого он использовал д'Энена, но вскоре совершенно отстранил последнего. Рассорившись с д'Эненом, он подружился с Ренневалем, который помог ему вступить в очень выгодные отношения с г-ном д'Орнано, пред

седателем комиссии по установлению границы между Францией и Испаиией.

Нсверующий, он на всякий случай постится по пятницам и субботам. Выпросив у короля сто тысяч ливров на уплату долгов своего брата, он делает теперь вид, что покрыл их денежками из собственного кармана. Будучи опекуном юного Барт. . ., которому мать завещала сто тысяч экю, обойдя при этом его сестру, г-жу де Верж. . ., он собрал семейный совет и уговорил молодого человека не только отказаться от наследства, но даже порвать завещание. А стоило Барт. . . совершить одну из свойственных юности ошибок, как г-н де* снял с себя обязанности опекуна.

Все, наверно, помнят, как нелепо важничал и чванился своим происхождением и древностью рода Ле Телье-Лувуа, архиепископ Реймский. В свое время его чванство было известно по всей Франции. Особенно забавно проявилось оно при следующих обстоятельствах. Герцог д'А*, несколько лет не появлявшийся при дворе, вернулся из провинции Берри, где он был губернатором, и поехал представляться в Версаль. По дороге его карета опрокинулась и сломалась. Стоял лютый холод. Герцогу сказали, что починка кареты займет не меньше двух часов. В это время герцог увидел, что выводят перекладных лошадей, и спросил, для кого они предназначены. Ему сказали, что для архиепископа Реймского, который тоже едет в Версаль. Тогда герцог отправляет вперед всю свою челядь, оставив при себе только одного слугу, да и тому наказывает держаться в сторонке, пока его не позовут. Приезжает архиепископ, и, пока перепрягают лошадей, герцог велит одному из слуг прелата спросить у своего хозяина, не согласится ли тот предоставить место в карете дворянину, которому иначе придется томиться здесь еще два часа, ибо его экипаж сломался и теперь в починке. Слуга передает просьбу архиепископу.

- А что это за человек?-спрашивает тот.-Хоть порядочный на вид?

- Да, монсеньер, на вид очень благородный.

- Что это значит оочень благородныйп? Одет он хорошо?

- Просто одет, но хорошо, монсеньер.

- Слуги при нем есть?

- Кажется, есть, монсеньер.

- Поди узнай. Лакей уходит и возвращается.

- Он велел им, не дожидаясь его, отправляться в Версаль.

- Aral Это уже кое-что, но отнюдь не все. Спроси у него, действительно ли он дворянин? Лакей уходит и возвращается.

- Да, монсеньер, дворянин.

- Дай-то бог. Пусть он подойдет ко мне, посмотрим, что это за птица.

Герцог подходит, кланяется. Архиепископ кивает ему головой и чутьчуть отодвигается, чтобы тот мог сесть на краешек сиденья. Тут он замечает на незнакомце крест Святого Людовика.