Максимка, Толик и каляки-маляки - [23]

– А это что ещё такое?

Не «что это?», а именно «это что ещё такое?», чем вызывал улыбку пассажиров автобуса.

Мне сразу вспомнилась воспитательница Мариванна, я же простился с детским садом не так давно – всего два года назад, и хорошо помнил, как она говорила:

«А это что ещё такое? Кто же это у нас до сих пор руки не помыл… ботинки в свой шкафчик не поставил… книжку порвал… кашу есть не хочет… не спит в тихий час… по лужам бегает…»

И смотрит поверх очков. Но вообще-то она хорошая, Мариванна, и я по ней даже скучаю.

Интересовало этого снегиря по дороге домой буквально всё – проезжающие машины, автобусы, трактор, ремонтирующий дорогу, памятники, фонтаны и милиционер, регулирующий движение на перекрёстке.

Дома Игорька поручили мне, чтобы я его развлекал, а он такой непоседа – мы рисовали, лепили из пластиллина, гоняли по железной дороге, разложенной на полу, паровозики, и на старой, вытащенной с антресолей и громыхающей лошадке он разъезжал, размахивая саблей.

А тихо становилось, только когда он смотрел мультики или разглядывал книжки, которые мама высыпала для него на диван, или когда кто-то читал ему сказки.

И вот мы пришли в театр, мама сдала наши вещи в гардероб, положила номерок в мой карман.

– Максимушка, не грусти, спектакль недолгий, минут на сорок, потом Ёлка для малышей, тоже непродолжительная, думаю где-то на полчаса, не больше, потом я приду.

– А ты, – мама погладила Игорька по голове, – слушайся старшего брата, хорошо?

Она поцеловала нас и ушла.

Я взял Игорька, ставшего вдруг тихим и серьёзным, за руку.

В фойе было многолюдно – одни малыши и все с родителями. Мы ходили, смотрели картинки на стенах, подошли к стоящей в углу большой ёлке, стали разглядывать висящие на ней игрушки, тут раздался звонок, и мы пошли в зал.

Зрительский зал нашего театра был небольшой, всего пять рядов в виде скамеек.

Я посадил Игорька во второй ряд с краю, а сам встал за полуприкрытой дверью, чтобы он меня видел и не пугался – а то маленький он всё же.

Заиграла весёлая музыка, погас в зале свет, но было не темно, потому что сцена ярко освещалась разноцветными огнями, и на ней появились, запрыгали и стали танцевать и петь три брата – три поросенка Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф:

«Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк…»

Я стоял в фойе и подглядывал спектакль из-за полуприкрытой двери, и мне неожиданно стало весело и интересно, хотя я и сказку читал, и мультик смотрел сто раз.

– Хочешь в зал зайти? – вдруг услышал я и обернулся, рядом со мной стояла немолодая женщина в строгом синем костюме, я вспомнил – она следила за порядком в фойе.

Не дожидаясь моего ответа, она провела меня в зал и посадила на откидной стул, который был как раз за Игорьком.

Теперь мы вместе смотрели музыкальную сказку про трёх поросят, и я так увлекся, как-будто никогда её не видел.

Особенно мне понравился умный Наф-Наф, который построил самый прочный каменный дом, но чем больше я на него смотрел, на его рыжие, лохматые волосы и очки в металлической оправе, чем больше я прислушивался к его голосу, тем всё больше он напоминал мне парня из нашего дома, который выгуливал по утрам такого же рыжего и пушистого шпица, и этот шпиц часто тявкал на всех.

К концу спектакля я решил, что это он и есть.

А Игорёк был полностью поглощён спектаклем – замирал и боялся серого волка, радовался, хлопал в ладоши и смеялся, когда поросята спасались, а в конце стал подпевать вслед за артистами:

Волк из леса никогда,

Никогда, никогда

Не вернётся к нам сюда,

К нам сюда, к нам сюда!

Когда после спектакля мы вышли в фойе театра, я спросил у Игорька, понравилось ли ему, на что он задумчиво пропел:

– Волка жа-а-алко!

– Это почему же? Он ведь поросят хотел съесть!

– А волк в котёл с кипятком упал, и ему бо-о-ольно, – снова пропел Игорёк, и так тоненько и жалобно было это «бо-о-ольно», что мне сразу вспомнилось, как недавно я обжёг палец на руке, как долго заживала рана, и я тоже стал жалеть волка вместе с Игорьком.

Потом для малышей была Ёлка.

Они водили хоровод, кричали «Ёлочка, зажгись!» и «Снегурочка!», пели детские песенки, а папы, мамы и я сидели на стульях, поставленных вдоль стен зала, и мне почему-то было совсем не скучно, а даже радостно.

И вот, когда Снегурочка стала раздавать подарки малышам, Игорёк, стоявший в конце очереди, вдруг вышел, подошёл к ёлке и стал трогать, висящую внизу, большую хлопушку.

Меня эта хлопушка тоже интересовала, я тоже смотрел на неё и думал, что же там внутри – конфетти или серпантин, или малюсенькие игрушки, как у Толика в прошлом году на Новый год.

И тут как бабахнет! Раздался громкий, громкий хлопок!

Оказывается, это Игорёк дёрнул за шнурок внизу хлопушки.

Но все были заняты получением подарка от Деда Мороза и не обратили особого внимания на хлопок.

Я подбежал к Игорьку, он ползал по полу, рассматривал и подбирал выпавших из хлопушки разноцветных, крохотных мишек и зайчиков, белочек, собачек и птичек.

Мне тоже стало интересно, я присел на корточки и стал разглядывать зверюшек и птичек, маленьких, как дождевые капельки.

Нас почему-то никто не остановил, и мы с Игорьком так увлеклись, что когда я встал, то в зале было пусто – ни Деда Мороза, ни Снегурочки, ни детей.