Максимилиан Робеспьер - [11]

Дело Виссери было первой серьезной победой Максимилиана. Известность, о которой он некогда так мечтал, переступила порог его жилища.

Вслед за признанием мог бы прийти и материальный успех. Большинство коллег Максимилиана стремились прославиться прежде всего потому, что слава давала деньги. Еще бы! Адвокату, замеченному обществом, выгодные дела плыли в руки. Он спокойно мог выбирать те, что давали наибольшие барыши.

Не таков был юный Робеспьер. Тот, кого впоследствии справедливый глас народа окрестил Неподкупным, был бескорыстен с самого начала своей деятельности и зачастую, берясь за защиту бедняка, не только отказывался от гонорара, но и сам помогал своему клиенту.

Для него принципы были дороже всего на свете. Самыми же главными из них он считал свободу и право на жизнь.

Аррасский епископ, давно благоволивший к Робеспьеру, предложил ему завидное место члена гражданского и уголовного трибунала.

Максимилиан согласился и образцово выполнял свои обязанности. Но однажды ему пришлось подписать смертный приговор убийце. Улики были неопровержимы, и не оказалось ни малейшей возможности смягчить наказание.

Вернувшись домой, подавленный и разбитый, Максимилиан два дня не прикасался к пище. Он не желал слушать утешений.

Я хорошо знаю, — говорил он, — что преступник виновен, но осудить на смерть человека… Что может быть более священного и неприкосновенного, чем человеческая жизнь! Защищать угнетенных против угнетателей, отстаивать интересы слабых против сильных, которые эксплуатируют и утесняют их, — вот долг каждого, чье сердце не заражено эгоизмом и корыстолюбием. Мое призвание — охранять жизнь человека, а не посягать на нее.

И он без колебаний отказался от выгодной должности.

По ходу своих занятий молодой адвокат все чаще сталкивался с бытом простого народа. Ему неоднократно приходилось вести тяжбы крестьян. Теперь он гораздо лучше понимал многое, что раньше как-то ускользало из поля зрения. По мере того как Максимилиан знакомился с феодальным правом, ему становились ясны причины нищеты, царившей в деревнях, окружавших Аррас.

Французский крестьянин, в ходе столетий добившийся освобождения от личных повинностей, остался, однако, полностью зависимым от помещика по земле. Феодалы считались собственниками всей обрабатываемой земли, а крестьяне лишь ее держателями. За пользование наделом крестьянин должен был платить помещику чинш — регулярный денежный взнос — и сверх того давать оброки натурой, доходившие до четверти, а то и до половины снятого урожая. Страшным бичом было сеньориальное право охоты. Крестьянин не только не смел под страхом смерти истреблять зайцев, кроликов, куропаток, разгуливающих по засеянным участкам, но должен был содержать их, предоставляя им опустошать свои поля и огороды, и даже во время жатвы обязывался оставлять на полях убежища для дичи. Обременительное баналитетное право заставляло крестьянина молоть зерно на господской мельнице и печь хлеб в господской печи, уплачивая за это, разумеется, изрядную мзду. Буквально в каждой мелочи повседневного обихода крестьянин чувствовал тяжелую господскую руку. Переход реки по мосту, переправа на пароме, рытье колодца, перегон стада — все оплачивалось особыми налогами, идущими в пользу землевладельца.

Рядом с помещиком дежурили церковь и государство. Епископу шла десятина, а интенданту — талья, забиравшая около трети дохода с двора. Королевской администрации «помогала» крупная буржуазия: генеральные откупщики, стремясь нажить барыш, буквально обдирали крестьянина.

Не удивительно, что в неурожайные годы крестьяне разорялись целыми деревнями, превращаясь в бродяг и нищих.

Крестьянство было главной силой, расшатывавшей и ослаблявшей феодальный строй. По примеру своих предков, доблестных «жаков», крестьяне XVII–XVIII чеков не раз поднимали мощные восстания. Они вспыхивали то там, то тут и зачастую охватывали целые провинции королевства.

Максимилиан читал о крестьянских восстаниях и слышал пересуды, которые велись в провинции о «бунтах черни». Теперь, зная достаточно глубоко положение крестьян, он все более сомневался в бессмысленности и беспричинности этих бунтов. Не были ли восстания справедливой борьбой против жестоких угнетателей? Не находились ли они в соответствии с теорией естественного права Руссо? Эти вопросы все чаще и настойчивей приходили в голову.

Жизнь Робеспьера в Аррасе протекала однообразно. Все определилось, все стало на свои места. Можно было сменить квартиру, переехать в новый дом, но распорядок дня, четко выработанный учеником Руссо, не подлежал никакому нарушению.

Вставал он рано, не позднее шести-семи часов, и сразу садился к письменному столу. В восемь приходил парикмахер, чтобы причесать его (в отношении своей внешности Максимилиан оставался неизменен). После скромного завтрака, поработав в тиши кабинета до десяти, он одевался и уходил в суд. Обедал Робеспьер дома, был очень неприхотлив в выборе блюд и почти не употреблял вина. Выпив послеобеденную чашку кофе и уделив час-другой прогулке, он вновь запирался в кабинете до семи или восьми часов, а затем остаток вечера проводил среди близких.