Максим из Кольцовки - [22]

«Опера!» — обожгла Максима мгновенная мысль и, повернувшись к незнакомцам, он спросил:

— Опера приехала?

— Опера, лапушка! — ответил мужчина в поддевке. — А это вот антрепренер нашего театра, хозяин, Никита Гаврилович.

— А скажите, пожалуйста, когда начнутся спектакли?

— С первого сентября.

Соседи заговорили между собой о каких-то непонятных вещах: бенуар, бельэтаж, стрефантен…

Теперь все дороги вели Максима к театру. Куда бы он ни шел, обязательно сворачивал туда и смотрел на его темные, еще не проснувшиеся окна. Однажды он обошел здание театра со всех сторон. Маленькая дверь с черного хода была открыта. Не раздумывая, он вошел в нее, поднялся по железным скользким ступеням лестницы и очутился на сцене. Здесь в полумраке, возле разложенного на полу холста, стоял молодой, но совсем лысый человек и длинной кистью малевал деревья. Максим молча остановился за его спиной и стал наблюдать, как художник творит на мертвом полотне трепетную березку.

Увидев Максима, художник заговорил с ним, как со старым знакомым.

— Ну-ка, давай, потянем полотно немного вправо, да смотри, березку не смажь, — сказал он совсем по-свойски.

С этого дня Максим стал часто бывать на полутемной сцене в обществе нового знакомого, художника оперного театра. Максим помогал ему, чем только мог: растирал краски, таскал воду, варил клей.

В театре Максиму нравилось все, даже воздух. Нигде такого не было. Пахло клеем, красками, пылью. Максим уже научился понимать распоряжения, даваемые ему художником на театральном языке: «Падугу подтяни», «Рампу освети», «Полезай на колосники»…

Не видя еще артистов (театр гастролировал на Нижегородской ярмарке), он знал от художника, что баритон в труппе очень хороший, что бас с «трудными верхними нотами», а тенор здоровенный, но малокультурный. Больше всех художник восхищался артисткой, исполняющей роль Кармен. О ней он говорил без конца.

«Влюблен», — сделал вывод Максим, он его понимал: разве он сам не говорил бы день и ночь о Сашеньке, если бы было с кем!

— А Шаляпина вы слыхали?

— Слыхал! — не особенно уверенно ответил художник и закричал куда-то ввысь: — Никифорыч! Небо спускай, звезды намечать будем!

* * *

Незаметно проходило лето. В один из субботних вечеров Максим встретил на улице Сашу.

— Жарко, — сказала она, обмахиваясь концом шарфа, накинутого на плечи.

Максим от неожиданности и смущения провел ладонью по влажному лбу и приглушенно откашлялся. Саша прошла вперед. Максим вдруг испугался, что она уйдет, и, собрав всю свою решимость, бросился за ней, расталкивая встречных.

Саша повернула голову и, встретившись с испуганными карими глазами Максима, засмеялась.

Они пошли рядом. Максим упорно смотрел себе под ноги и молчал. Так они прошли целый квартал.

— А вот и мой дом, видите, на углу, двухэтажный, — сказала Саша.

«Сейчас уйдет», — мелькнула беспокойная мысль, и Максим отважился:

— А семья у вас большая?

— О-о-чень большая! Двадцать человек!

— Ишь ты! — вырвалось у Максима.

Саша засмеялась.

— Семья не родная, только все мы близкие!

И она рассказала, что живет у хозяйки, у которой работает швеей. Кроме нее, работает еще девятнадцать девушек.

— Родителям, небось, помогаете? — деловито спросил Максим.

— Помогаю, — подтверждала Саша. — У меня мама, она живет у сестры.

С каждым словом Саша становилась милее и дороже: труженица, и матери помогает, и одета любой барышне на зависть!

— А знаете, регент обещает мне помочь поступить в музыкальную школу, — переменила она разговор.

— Вот хорошо! — радостно воскликнул Максим и уже совсем осмелел: — Пойдемте завтра к моему товарищу… он женатый… и жена у него очень хорошая, зовут ее Наденька.

Саша согласилась.

Домой Максим летел, не чуя ног. Он уже подсчитал, сколько остается часов и даже минут до завтрашней встречи. Всю ночь мысленно перебирал достоинства «своей» Саши и, чем больше находил их, тем ничтожнее казался сам себе. Он зажигал свет, смотрел на себя в зеркало, в котором отражалось широкое добродушное лицо.

— Ничем не примечательное! — вырвалось у него со вздохом. — И не за что ей меня полюбить, разве только за голос? Но и то сказать, целый день петь ей не будешь!

На свидание Максим пришел заблаговременно. Он неприязненно оглядывал свой подержанный пиджак, брюки, сильно вытянутые в коленях, и старые ботинки. От них за версту несло ваксой.

Сашу он увидел еще издали. В белом платье, в ботиночках на высоких каблуках, она показалась ему слетевшим на землю ангелом. Максим двинулся ей навстречу, мысленно репетируя еще ночью подготовленную фразу: «Здравствуйте, Саша! Как здоровье ваше и вашей матушки?» Когда же они подошли друг к другу и остановились, он неожиданно сказал:

— Ох и духота! Прямо весь взопрел!

— Да что вы, сегодня прохладно, — передернула плечами Саша и протянула ему руку, которую он с силой стиснул.

— Как ваше здоровье?

Она в ответ только засмеялась.

На кофточке у нее был приколот красивый медальон, сердечком. На площадке трамвая было свободно. Саша без умолку рассказывала о своих подружках, о работе в мастерской, потом принялась расспрашивать о музыкальной школе. Спросила, кем он хочет стать после ее окончания. И когда услышала решительное «артистом», глаза ее загорелись. А Максим все смотрел на медальон, наконец, не выдержал: