Маколей. Его жизнь и литературная деятельность - [2]

Биографических сведений о Захарии Маколее немного. Он родился в 1768 году и всего шестнадцати лет уже занимал самостоятельное положение на службе в одном шотландском торговом доме. Как бухгалтер он был послан своими доверителями в Вест-Индию на остров Ямайка и оказался лицом к лицу с плантаторами и неграми, их рабами. В теории это не было для него неожиданностью. Даже больше. В теории рабство не казалось ему злом, с которым надо бороться. Так воспитали его семейные предания, и это было слабое место не одних Маколеев, для которых, как для многих других, прошлое было стереотипом настоящего, и что существовало в этом прошлом, то должно было существовать и в будущем. В глазах этих людей рабство пользовалось всеми правами на существование, потому что слово «раб» упоминается в Библии, и та же Библия говорит рабам: «Рабы, повинуйтеся владыкам вашим». Но на практике большинство этих людей отступало от своей программы: в их исторической преданности общественным интересам, благу человечества и гуманности была их сила. Как только практика свела Захарию с теоретически признанной «необходимостью», он сразу почувствовал, что эта «необходимость» – зловонная язва и что никакие ссылки на Священное Писание не могут оправдать страданий одной стороны и насилия другой. В выборе средств врачевания язвы он был не так решителен. Он взглянул на дело сперва глазами филантропа, с сокрушенным сердцем проливающего елей на раны страдальцев, без всякой мечты о новом порядке. Одним словом, вначале это был один из сострадательных самарян, поправляющих злодеяния разбойников, но чуждых огня негодования… Нагих они одевают, голодных кормят, к заключенным приходят со словом утешения, но редко восклицают «Quousque tandem, Catilina?!»[1] и еще реже низвергают Катилину.

В этом духе начал действовать и Захария. Он решил сперва пойти на компромисс и в продолжение своего восьмилетнего пребывания на Ямайке, по собственным его словам, стремился, сколько мог, «облегчить страдания значительного числа своих собратьев и сделать для них возможно слаще горькую чашу рабства». Не принадлежа, однако, к числу филантропов, совесть которых успокаивается перемещением копейки из их кошелька в руку голодного собрата и которые, как бывали тому примеры, даже впадают в грусть при мысли о возможности такой эпохи, когда не будет надобности в подобной гимнастике души, Захария не замедлил почувствовать, что подслащивание горькой чаши рабства – лишь начало более серьезного дела: уничтожения самого рабства.

Конечно, выступить с подобным проектом перед вест-индскими плантаторами нечего было и думать. Рабство было фундаментом их благополучия, счастьем их семей, источником радостей их бытия, и они зорко оберегали его, с тем большим успехом, что пропаганда освобождения негров легко подводилась под параграф о возбуждении опасного недовольства и затем рассматривалась судом присяжных из тех же рабовладельцев и их сторонников. Для делового человека, каким был Захария Маколей, несмотря на его молодость, было совершенно ясно, что изменение вест-индских порядков зависело от Англии, от общественного мнения последней, а потому он решил оставить Ямайку и вернулся на родину, к великому изумлению своего отца с его стереотипными воззрениями на рабство.

Решение Захарии, по всей вероятности, было вызвано слухами и вестями о том, что в Англии вопрос об освобождении негров уже назрел в достаточной мере и только требует в ряды своих деятелей людей энергичных и преданных. Борьба действительно начиналась по обе стороны Атлантического океана. В 1775 году, с целью добиться отмены невольничества, в Филадельфии образовалось общество аболиционистов под председательством Франклина. В Англии центральной фигурой этого движения был Уильям Вильберфорс.

Уильям Вильберфорс родился 24 августа 1759 года в Гуле. Единственный сын Роберта Вильберфорса и его жены Елизаветы был слабым, близоруким и низкорослым мальчиком, отличавшимся светлым умом и большой энергией. Юные годы Уильяма, вплоть до окончания университета, протекли среди впечатлений двоякого рода. Родичи со стороны отца тянули его в область религиозных вопросов, на почву личного совершенства. Влияние матери и ее круга вместе с материальным достатком ставили его в непосредственное столкновение с забавами веселой и рассеянной жизни. Как человек богатый, он повсюду являлся желанным гостем. Как человек прекрасной души, Уильям повсюду приобретал друзей и сторонников, что имело весьма важное значение и сказалось громадным большинством, которое он получил на выборах в нижнюю палату как депутат от Гуля.

Симпатии Вильберфорса влекли его в эту пору в сторону либерализма вплоть до признания французской революции великим актом прогресса. Но в это настроение была вкраплена мысль о необходимости позаботиться о душе, о нравственном совершенствовании человечества, и это казалось ему гораздо более целесообразным, чем заботы о переделке общественных форм. И Вильберфорс на всю жизнь остался двойственным человеком: с перевесом в первую пору – в сторону общественных интересов и в сторону нравственного совершенствования – во вторую. Сама программа деятельности, которую он начертал для себя, носит характер этой двойственности. «Всемогущий Бог, – писал он, – положил передо мной два великих дела: уничтожение невольничества и реформу нравов…» Вопрос о неграх заинтересовал его еще в 1773 году, когда он учился в Поклингтонской школе, а в 1780 году, в письме к своему другу Гордону, Уильям уже просил собрать для него сведения о положении рабов и выражал надежду «уничтожить неправду этого печального и унизительного дела».