Макиавелли - [4]

Ricordi Бернардо Макиавелли, которые открываются записью от 30 сентября 1474 г. и заканчиваются 19 августа 1487 г., рисуют нам, с одной стороны, образ землевладельца средней руки, хозяйственные амбиции которого не идут дальше выращивания традиционных культур, а с другой – деревенского нотабля, который вершит третейский суд в банальных, но при этом весьма затруднительных ситуациях. Назовем для примера дело служанки Лоренцы, которая попала в «историю» – впрочем, далеко не оригинальную, – на радость социологам, изучающим Флоренцию эпохи кватроченто. Несчастная служила в семье Макиавелли и жила в доме самого Бернардо. Она совсем некстати «понесла», и с просьбой рассудить это дело и определить вред, который был причинен Лоренце, обратились… к мессеру Бернардо. Убоявшись пятна, которое может лечь на доброе имя Макиавелли из-за этой досадной истории, он, оценив ущерб, в наказание за настойчивые домогательства присудил своему соседу и кузену Никколо д’Алессандро Макиавелли возместить его жертве.

Однако настоящей страстью Бернардо были, по счастью, книги. В те времена это разорительное увлечение было доступно только богатым семьям, увлеченным идеями гуманизма. Макиавелли не принадлежали к этому кругу, и потому Бернардо пришлось прибегать к различным малоприятным уловкам, чтобы заполучить издания, необходимые для домашней библиотеки во Флоренции конца XV в. Известно, что по заказу флорентийского издателя немецкого происхождения Никколо ди Лоренцо делла Манья он составлял перечень географических названий (городов, поселений, рек и гор) к изданию произведений Тита Ливия и в качестве платы за свой тяжкий кропотливый труд получил это самое издание. Обладая обширными познаниями, он, вследствие своего юридического образования, в основе которого в те времена лежало прежде всего изучение позднего римского права – Пандектов и Кодекса Юстиниана, – имел особый вкус к трудам по истории. В своих записках Бернардо довольно точно описывает книги, составлявшие его библиотеку или проходившие через его руки. Это была библиотека, достойная подлинного гуманиста. Здесь был, конечно, Цицерон. Его извлекло на свет божий и издало предыдущее поколение – поколение искателей рукописей, таких как Поджо Браччолини или Бьондо. Сам владелец библиотеки обращался к этим томам, стремясь обнаружить в них тайные пружины политики и принципы политической морали. И Никколо в свое время найдет случай вспомнить о них. В своих записках Бернардо «заимствовал» мысли и рассуждения из цицероновых «Филиппик», опасного политического памфлета, направленного против его врага Антония, который так и не смог простить их Цицерону… В 1480 г. Бернардо читал диалог «Об ораторе» (De oratore), ставший библией гуманистов эпохи Возрождения, настоящим учебником риторики для современников, полагавших, что в нем содержатся все секреты искусства убеждения… Читая «Записки» Бернардо, мы узнаем, что в 1470-х гг. он не раз обращался к трактату De officiis («Об обязанностях»), который рисует образ идеального политика в условиях республики. В библиотеке Бернардо хранилась также работа гуманиста Флавио Бьондо «Декады истории начиная от упадка Римской империи» (Historiarum ab inclinatione Romani imperii). Сочинение представляло собой масштабный проект, охватывающий период с конца Римской империи до второй половины XV в. До конца жизни он успел завершить только три «декады», дойдя до 1440-х гг. В своих книгах Флавио Бьондо, которому приписывают термин «Media Aetas» (Средние века), подробно осветил этот, по всеобщему признанию, «темный» период истории. Успех его труда был велик, а сам труд оставил глубокий след в историографии.

Юрист по образованию, Бернардо Макиавелли сам стал героем сочинения известного юриста своего времени, первого консула Флоренции Бартоломео Скала «О законах и юриспруденции» (De legibus et iudiciis, 1483). Это трактат в форме диалога между автором и Бернардо Макиавелли, который назван «его близким другом» (лат. «amicus et familiaris meus»). В воображаемом диалоге Бернардо отводится роль ярого приверженца буквы закона. Для Бернардо было честью выступить в роли участника столь важного ученого спора. Позднее Никколо Макиавелли позаимствует эту вольную технику представления разных точек зрения, намеренно свободную от жестких рамок. Примером таких заимствований станет его сочинение «О военном искусстве» (Dell’arte della guerra)… И в целом у нас есть все основания полагать, что Бернардо, несмотря на скудные денежные средства, сумел сохранить и даже приумножить и финансовый, и интеллектуальный потенциал семейства Макиавелли (экономист Мило причисляет его к одному из пятисот богатейших родов Флоренции своего времени, хотя и помещая Макиавелли в конце списка). Никколо редко упоминает отца в своих произведениях, явно не располагавших к автобиографическим экскурсам, но как не признать черты Бернардо в описании старого Никомако из пьесы «Клиция» (Clizia), каким он был до того, как влюбился в свою юную воспитанницу. Рассудительная Софрония рисует нам портрет gentleman farmer[6] эпохи гуманизма: