Македонский Лев - [93]

Вошел Парменион, держа в руках поднос с едой и питьем. Поставив его, он сел рядом с ней. — Сегодня ты не так бледна, — сказал он. — Мотак раздобыл несколько свежих медовых печений, а один мой старинный друг говорит, что они придают сил уставшим.

Ее зеленые глаза задержались на его лице, но она ничего не сказала. Вместо слов она привстала, взяла его руку, и слезы побежали по ее щекам.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего, — ответила она.

— Почему же ты тогда плачешь?

— Зачем ты делаешь все это для меня? Почему не дал умереть?

— Иногда бывает так, что ответов просто нет, — сказал он, поднеся ее руку к своим губам и поцеловав ее. — Ты не Дерая, а я не Дамон. Но наши жизни пересеклись, и линии наших судеб теперь переплетены. У меня больше нет великой веры в далеких богов, но я верю в Мойр, что прядут судьбу. Верю, что нам было назначено быть вместе.

— Я не люблю тебя, — сказала она голосом, чуть более громким, чем шепот.

— Как и я тебя. Но ты не безразлична мне. Ты постоянно была в моих мыслях с тех пор, как я узнал правду о той ночи, когда ты вернула меня к жизни. Останься со мной, Фетида. Не могу обещать, что сделаю тебя счастливой, но я буду стараться.

— Я не выйду за тебя, Парменион, но останусь. И если мы будем счастливы, так и быть, останемся вместе. Но знай, что однажды ты можешь проснуться без меня. Если так случится, обещай, что не станешь меня разыскивать.

— Обещаю, — произнес он. — А теперь ешь и восстанавливай силы.

***

Человек стоял в лунном свете у ворот дома Пармениона. Поблизости не было ни души, когда он осторожно просунул нож в щель в середине ворот, снимая деревянный засов с другой стороны. Ворота открылись, задвижка скользнула под углом к земле, но прежде чем она ударилась о камень, он вонзил в дерево лезвие ножа, задержав ее на месте, проскользнул внутрь и осторожно положил ее во дворе. Вернув нож обратно в ножны, он прошел к закрытой двери в андрон.

Вдруг что-то холодное коснулось его шеи, и рука похлопала его по плечу. — Будь я на твоем месте, то стоял бы не шевелясь, — предупредил чей-то голос в самое ухо.

— У меня сообщение для Пармениона, — прошептал человек.

— Нож у твоего горла очень острый. Руки за спину.

Мужчина повиновался, стоя тихо, пока его запястья связывали вместе. Потом его провели в темный андрон, и он увидел, как его рыжебородый пленитель зажег три светильника. — Ты, стало быть, Мотак?

— Стало быть, да. Сядь. — Мотак толкнул незнакомца на скамью. — Парменион! — позвал он. Спустя несколько мгновений высокий, стройный мужчина, с пронзительными голубыми глазами на узком лице, вошел в комнату. Он держал в руках сверкающий меч.

— Клеарх! — воскликнул Парменион, отложив меч в сторону и приветливо улыбнувшись.

— Он самый, — пробурчал слуга Ксенофонта.

— Развяжи его, — приказал Парменион. Мотак разрезал ножом связывавшие мужчину кожаные ремни, и Клеарх принялся растирать запястья. Его волосы стали белее и реже, чем помнил молодой спартанец, а морщины на лице стали глубже, точно порезы на коже. — Странное время для визита, — заметил Парменион.

— Мой господин просил меня убедиться, чтобы за мной не следили. — Сунув руку под плотную шерстяную рубаху, Клеарх достал свиток, который протянул молодому спартанцу.

Парменион отложил его в сторону и сел лицом к пожилому мужчине. — Как поживает полководец?

Клеарх пожал плечами. — Он печален. Сейчас всё больше пишет. Много всего — о верховой езде, о тактике, об устройстве Греции. Он каждый день часами сидит над своими записями. Не могу вспомнить, когда он последний раз выезжал на верховые прогулки или на охоту. И он растолстел. — Клеарх почти выплюнул последнее слово, будто само его выговаривание оскорбляло его рот.

Парменион протянул руку к свитку, затем заметил, что Мотак все еще стоит рядом, с ножом в руке. — Все в порядке, друг мой. Это Клеарх, помощник полководца Ксенофонта. Ему можно доверять.

— Он спартанец, — проворчал Мотак.

— Осторожно, сынок, нето я тебе череп проломлю, — процедил багровеющий Клеарх.

— Возможно, когда-нибудь, однажды, дедушка, — ответствовал Мотак. Клеарх вскочил на ноги.

— Прекратите, вы оба! — приказал Парменион. — Мы все здесь друзья — или должны быть ими. Как долго ты пребывал в Фивах?

— Прибыл этим вечером, — ответил Клеарх, устремляя убийственный взгляд на Мотака. — Я навестил друзей в Коринфе, а затем купил коня и приехал сюда через Мегару и Платеи.

— Я рад видеть тебя. Не хочешь ли поесть или выпить?

Клеарх покачал головой. — Я удалюсь как только ты дашь ответ для моего господина.

Мотак пожелал Пармениону спокойной ночи и отправился в свою спальню, оставив двух спартанцев наедине. Младший из них развернул свиток и сел поближе к фонарю.

Приветствую, друг мой (прочел он), годы идут, времена ускоряют шаг, мир с его делами уносится все дальше от меня. И все же я вижу события и их причины чище, чем в молодости, и с возрастающей печалью. Был в Спарте юноша, который убил другого в поединке из-за женщины. Отец погибшего мальчика все еще скорбит, и он нанял убийц, чтобы разыскать душегуба, который больше не живет в Спарте. Я догадался, что четверо убийц были умерщвлены мальчишкой, который теперь стал мужчиной. Но за ними могут прийти и другие. Я надеюсь, что ты жив и здоров, и что твоя жизнь счастливее, чем та, которой жил тот спартанский мальчик, давно покинувший свой дом. Я часто вспоминаю того мальчишку. Думаю о его отваге и его одиночестве. В худшем случае боги улыбнутся тебе, в лучшем — не удостоят тебя внимания.