Македонский Лев - [45]

— Мне кажется, — сказал Калепий, — что спартанцы желают того же, чего желали всегда — завоевать. Они хотят править. Агесилай ненавидит Фивы. И теперь мы у него в руках.

— Но имеет ли он то, чего желает? — усмехнулся высокий. — Думаю, они надеются, что мы восстанем против них и атакуем Кадмею. Если мы это сделаем, пролив спартанскую кровь, то они пойдут на нас целой армией. Они разграбят город — может быть, даже уничтожат его. И у нас нет никакой силы, чтобы противопоставить им.

— Есть другие города, — вмешался Пелопид. — Мы можем призвать их на помощь.

— Города полны шпионов и болтливых ртов, — отрезал высокий. — Нет, я предпочитаю, чтобы мы организовали все самостоятельно. Ты, Пелопид, должен покинуть город. Отправляйся в сельские районы. Собери себе воинов и выдвигайся на север, оказывая услуги в качестве наемного войска в Фессалии, Иллирии или Македонии — не важно, где. Накапливай силы. Готовься к тому дню, когда тебя вызовут назад в Фивы.

— А что же я? — спросил Калепий.

— Проспартанские советники теперь управляют городом — ты должен стать частью их правящей элиты.

— Народ возненавидит меня, — запротестовал оратор.

— Нет! Ты никогда не будешь высказываться о спартанцах на публике, ни критикуя, ни поощряя их. Ты посвятишь себя работе в Фивах, помогая и давая советы. Ты не станешь приглашать спартанцев в свой дом. Поверь мне, Калепий; нам нужен могущественный человек в центре, а твои способности ценят все. Ты будешь нужен им — так же, как нужен нам.

— А что же ты, Эпаминонд? — спросил воин.

— Я останусь в городе и буду не спеша собирать сторонников нашего дела. Но помните: жизненно важно, чтобы спартанцы не нашли повода отправить свою армию в наши земли — до тех пор, пока мы не будем к этому готовы.

Дверь в андрон приоткрылась, и Калепий вскочил со своего места, когда вошел слуга и поклонился.

— Господин, — сказал слуга высокому человеку, — там спартанец, который хочет видеть тебя.

— Они знают? — прошептал Калепий, и лицо его побагровело.

— Он один? — спросил Эпаминонд.

— Да, господин. У него письмо от военачальника Ксенофонта.

— Проведи его в Восточный покой, я поговорю с ним там, — приказал высокий человек. — Подождите здесь немного, — сказал он остальным, — а затем уходите через аллеи за домом.

— Будь осторожен, друг мой, — предостерег его воин. — Без тебя мы ничто.

***

Эпаминонд откинулся в кресле, и его темные глаза застыли на лице молодого человека. — И как поживает военачальник? — спросил он, барабаня пальцами по столешнице.

— Он в порядке, господин. Приветствует тебя, и шлет со мной письмо.

— Почему он отправил тебя ко мне, Парменион? Я — всего лишь одинокий гражданин города, которым управляют… другие. Я мало что могу тебе предложить.

Молодой человек пожал плечами. — Понимаю, господин. Но Ксенофонт сказал мне, что ты был весьма опытным солдатом. Думаю, он надеялся, что ты подыщешь мне место в армии Фив.

Эпаминонд усмехнулся, но в его голосе не звучало юмора. Он встал и подошел к окну, открыв ставни. — Посмотри туда, — сказал он, указывая на крепость на холме. — Это Кадмея. Она занята спартанцами, такими же, как ты; там нет фиванцев.

— Я не спартанец, — отрезал Парменион. — Меня презирали за то, что я помесь, наполовину македонец, но будь я фиванцем, то поискал бы возможности, чтобы… заставить спартанцев уйти.

— Ты правда готов на это? — отозвался фиванец, и красный цвет вдруг вспыхнул на его худых, ввалившихся щеках, но голос его остался холоден. — Немногие способны попытаться совершить такой поступок. Что до меня, то, как я уже сказал, я мирный гражданин и военные дела теперь меня мало интересуют.

— Тогда я не смею больше отвлекать тебя, господин, — сказал Парменион. Оставив письмо Ксенофонта на столе, он поклонился и направился к двери.

— Постой, парень! — позвал Эпаминонд, не желая, чтобы его непрошеный посетитель увидел других его гостей, пока те не ушли. — Ты в этом городе чужак, так что можешь остаться в моем доме, пока не подыщем тебе новое жилье. Я прикажу прислуге подготовить для тебя комнату.

— Этого не понадобится. У меня нет желания оставаться там, где гостеприимство доставляет столько хлопот.

— Я вижу, ты умелый переговорщик, поэтому позволь мне быть столь же откровенным. Я не питаю любви к спартанцам, дружны они с Ксенофонтом или нет. Но ты — чужой в незнакомом городе. Поиск подходящего жилья займет время. Я рекомендую тебе согласиться — и, — добавил он, натянуто улыбаясь, — я даже готов извиниться за такой недружелюбный прием.

От улыбки Парменион, казалось, смягчился. — Я тоже должен извиниться. Здесь я не дома, и чувствую себя нелепо.

— Значит, начнем по-новой, Парменион. Иди сюда, сядь и выпей немного вина, пока я буду читать это письмо.

Вернувшись на скамью, фиванец развернул свиток и прочел о поединке с Нестусом и необходимости для Пармениона искать счастья в каком-нибудь другом городе. — Из-за чего ты бился с тем человеком — или у тебя была на то личная причина? — спросил он наконец.

— Он был обручен с девушкой. Я тоже был влюблен в нее.

— Понимаю. И что с ней стало?

— Ее отправили в жертву Кассандре.

— Что же мы за варварский народ, — произнес фиванец. — Всё это несусветная чушь — и тем не менее это действует.