Македонский Лев - [30]

Хирург пожал Дерае руку. — Что ты сделала? — спросил он.

— Я ничего не делала. Как только я села, он проснулся.

Тамис слушала эти слова, и гнев поднимался в ней. Ты ничего не знаешь, глупое дитя! У тебя Дар, и ты не замечаешь его!

Разгневанная, прорицательница вернулась в свое тело. Огонь погас, комната погрузилась во тьму. Сила Дераи была новым элементом в истории, и Тамис начала собирать силы, чтобы пройти тропы этого нового будущего.

***

Уже смеркалось, когда Леонида вызвали в комнаты Старейшины Бараков. Почти весь день он в одиночестве скакал верхом по берегам реки Эврот и узнал о трагедии, случившейся прошлой ночью, лишь по возвращении, когда увидел Лепида, ожидавшего у конюшен.

Солдат рассказал не много, пока они шли к баракам и поднимались по ступеням в покои начальника. Внутри, расположившись рядом со Старейшиной, сидели два эфора города — советники, отвечавшие за строгую общественную, правовую и экономическую структуру Спарты. Леонид поклонился обоим. В одном он узнал Мемнаса, друга своего отца. Мемнас был первым советником, и он возглавлял ночную стражу и народное ополчение.

Старейшина встал. — Твой друг Леарх лежит зарезанный, — сказал он.

Леонид был ошеломлен этими словами. — Зарезанный? Мне сказали, он был сражен в бою, — ответил он.

— Это нам и предстоит выяснить, — вмешался Мемнас. Это был низкорослый, стройный мужчина с трезубой бородой и орлиными чертами лица. В синих одеждах эфора он выглядел хрупким и изнеженным, хотя на самом деле ходил с Агесилаем в Персию и, говорят, сражался там как лев. — Садись, юноша. Мы вызвали тебя сюда, потому что ты можешь прояснить мотивы убийцы.

— Меня там не было, господин. Как я могу помочь вам?

— Два парня — твои друзья — лежат раненые, один со сломанным плечом, другой — с перебитой рукой. Они ничего не говорят о случившемся, кроме того, что это была уличная потасовка. Они не видели смертельного удара. Они также говорят, что Парменион напал на них без предупреждения, и отрицают, что били Гермия.

— Что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил Леонид. — Я не вхожу в ополчение и не являюсь членом ночной стражи.

— Ты из благородной семьи и уважаем в бараках. Выясни правду и возвращайся к нам в течение двух часов. Иначе последует полное — и публичное — следствие, которое, при любом исходе, ударит по репутации Бараков Ликурга.

— Я сделаю все, что смогу — но ничего не обещаю, — сказал Леонид.

Он нашел Гриллуса в гимнастическом зале; нос Афинянина раздулся, вокруг глаз образовались синяки. Леонид вывел его во двор, найдя тихое место, освещенное факелами Святилища Оракула. Там Гриллус поведал ему все, что мог вспомнить о драке.

— Он убил его, Леон! — сказал он под конец. — Я все еще не могу поверить в это!

— Вы пришли за ним ночью, в масках и капюшонах. И не в первый раз, Гриллус. Чего же вы ждали? Что он встретит вас с цветами и обьятиями?

— Он убил Леарха его же кинжалом. Я видел это. Он оттеснил его к стене, а потом зарезал.

— Ты видел это и ничего не сделал?

— А что я мог сделать? Он демон — проклятый. Он обрушился на нас с неба. Мы не знали, что там был Гермий; мы собирались всего лишь не позволить Савре бежать на соревнованиях. Мы делали это для тебя — чтобы отплатить за твой позор!

Рука Леонида взметнулась, и его пальцы мгновенно обхватили горло Гриллуса. — Вы ничего не делали для меня! — прошипел он. — Я давно видел это в тебе, Афинянин. Ты любишь причинять боль, но в тебе недостаточно мужества, чтобы стоять в бою один-на-один. Ты бежишь со стаей, как хитрый пес. Теперь слушай: завтра ты уберешься из Спарты. Мне плевать, куда. Если останешься здесь, я сам приду за тобой и выпущу тебе кишки тупым ножом.

— О, прошу, Леонид…

— Молчи! Ты никому не расскажешь о своем… бесчестье. Смерть Леарха на твоей совести, и однажды ты поплатишься за нее.

Леонид вернулся к эфорам в назначенное время.

— Ты раскрыл правду? — спросил Мемнас.

— Раскрыл, господин. Несколько юношей напали на Гермия, приняв его за Пармениона. Полукровка не виноват; он действовал, защищая своего друга.

— А имена остальных юношей?

— Это не входило в мое задание, господин. Лидер шайки — афинянин — покинет город этой ночью. Он не вернется.

— Пожалуй, это к лучшему, — сказал Мемнас.

Через два часа после восхода пятьсот ребят из Бараков Ликурга промаршировали на поле для занятий, где командиры подразделений построили их к прибытию Старейшины Бараков. Перво- и второгодки сидели в передних рядах, тогда как те, кому было от девяти до девятнадцати лет, стояли в настороженном молчании. Все старшие юноши теперь уже знали о трагедии, и ни один из них не разговаривал с Парменионом после занятий.

Он посмотрел направо и налево. Ребята с обеих сторон от него отстранялись подальше, держа дистанцию. Парменион стал молча смотреть перед собой, желая, чтобы день миновал как можно скорее.

Дети, сидевшие впереди, встали, когда Старейшина Бараков появился в сопровождении двух городских советников в синих церемониальных хитонах. Парменион ощутил вспышку паники внутри. Эфоры в синих накидках выглядели грозно, и он представил, как они маршируют к нему, берут под руки и отводят на площадь для наказаний. Оторвав от них взгляд, он посмотрел на командира. В полном вооружении Старейшина Бараков выглядел еще более грозным, чем прошлым вечером.