Макамы - [21]

О Аллах! Моим охранителем и покровителем будь, в благодеяниях меня не забудь! Ко благу веди меня по пути благому и не поручай попечителю другому! Даруй мне здоровье завидное и благоденствие благовидное! От бедствия бедности меня избавь и заступника праведного ко мне направь! Не дай погубить меня когтям врагов — ты ведь внемлешь молитвам твоих рабов!»

Кончив речь, старец очи вниз опустил и замолчал, словно лишился сознанья и сил. То ли был он тайной мыслью томим, то ли страх пред Аллахом сделал его немым. Затем он голову поднял и стал глубоко вздыхать, прежде чем новую речь начать. Наконец он сказал:

— Клянусь созвездьями в небесных мирах, клянусь дорогами в земных краях, и солнцем, сияющим в вышине, и волной, разливающейся в глубине!

Клянусь морями бурливыми и ветрами шумливыми: это самый надежный амулет и вернее его защиты нет. Тот, кто им от угрозы ограждается, в оружье и войске не нуждается. Ты на рассвете эту молитву прочтешь — и весь день в безопасности проведешь. А прочтешь ее перед тьмой ночной — до утра не бойся беды никакой!

Говорит рассказчик:

— Мы стали молитву повторять, чтобы в памяти удержать, и друг за другом ее твердили, пока наизусть не заучили. Наших верблюдиц теперь не погонщики погоняли, а слова молитвы, что мы от старца узнали, и охраняли наш караван не воины храбрые, а его талисман. А старец следил, чтобы мы выполняли свой долг на рассвете и на закате, и словно не помышлял о плате.

Но как только вдали Аны[86] забрезжили очертания, он потребовал обещанного воздаяния. Мы ему показали все с собой увезенное, и все потаенное и предложили дружно:

— Выбирай, что тебе из этого нужно.

Так, раскрыв наши души, словно ключом, из бедняка он стал богачом: выбрал то, что поменьше величиной, но подороже ценой. Как вор, обобрал нас этот хитрец и вдруг ускользнул, как ловкий беглец.

Разлука с другом нас огорчила, исчезновение его удивило. И заблудшего спрашивали мы о нем, и того, кто идет прямым путем. А потом нам сказали, что с минуты прихода в Ану в винной лавке кутит он неустанно. Я подумал, что это — явная клевета, но все же рискнул пойти туда, хоть прежде в таких местах не бывал, заветы веры не нарушал.

Переодетый, с прикрытым лицом, ночью в винную лавку пришел я тайком и вижу: наш друг в одеянье цветном сидит среди сосудов с вином; красавцы-юнцы вино ему подливают, яркие свечи кругом мерцают, меж сосудов цветы благоухают, флейта и лютня слух ублажают. А он то губами к сосуду прильнет, то по струнам беглой рукой проведет, то ароматы цветов вдыхает, то красавца ласкает. Увидев, что вчерашний аскет нынче бесстыж и пьян, понял я его низкий обман и воскликнул:

— Аллах тебя проклянет! Или не помнишь, как ты сидел у дамасских ворот?

А старик засмеялся, подмигнул и песню мне в ответ затянул:

Я в разные страны

Водил караваны

В пустынях песчаных

Без пищи и сна,

Скитался в морях я,

Скакал на конях я,

Бродяжил в степях я,

А цель все одна —

Не богу молиться,

А страстью упиться,

Кутить, веселиться,

Напиться вина!

Для чувств многоводья

Спустил я поводья,

Мой дом, все угодья —

Разгулью цена!

И ради стремленья

Ловить наслажденья

Испил униженья

Я чашу сполна,

Но в хитрых уловках

Добыл я сноровку:

Дурачу всех ловко

И пью допьяна!

Не будь ты жестоким,

Оставь все упреки,

Морали уроки —

Ведь правда ясна:

Вино исцеляет

И дух укрепляет,

Печаль изгоняет,

Как зиму весна.

Коль старец почтенный

Грешит откровенно —

Пусть будет блаженна

Его седина!

Влюбленный и страстный,

Ты имя прекрасной

Скрываешь напрасно —

Пусть тайна видна!

И пламя в бокале

Зажечь не пора ли,

Коль светом печали

Душа зажжена?

Тоска твоя сгинет,

Уныние минет

И горе отхлынет

За кубком вина.

Тот кубок вечерний

Серебряной черни

Нальет виночерпий

С лицом как луна.

Мелодия песни

Звенит все чудесней,

Веселия вестник

Для сердца она.

Послушай совета:

На старость не сетуй,

Целуй до рассвета

Красавца спьяна.

В безумном влеченье

Отбрось угрызенья —

Любовь к наслажденьям

Нам свыше дана.

Оплошность приметив,

Раскидывай сети —

Любому на свете

Добыча нужна!

Будь ласков с друзьями,

Осыпь их дарами,

Пусть жизнь их благами

До края полна!

Со скрягой не знайся,

До смерти не кайся,

Копить не старайся —

Ведь жадность бедна!

Я сказал:

— Прекрасны твои стихи, зато ужасны твои грехи! Ради Аллаха, скажи, какого ты роду и племени — у меня об этом гадать нет ни уменья, ни времени. Он ответил:

— Тайну свою я не хочу открывать, могу о себе лишь намеком сказать:

Узнай: я чудо всех времен,

Дивятся мне со всех сторон.

Средь мусульман и христиан

Творить я хитрости рожден.

Но я — оборванный бедняк,

Семьей большой обременен.

Я сын злосчастья и нужды,

Судьбой гоним и утеснен.

Меня ли можно упрекать,

Когда хитрить я принужден?

Говорит рассказчик:

— Тут я понял, что предо мной Абу Зейд, грешник и искуситель, благородных седин чернитель. Огорчило меня его порочное поведение, и я сказал языком презрения:

— О шейх! Позорно твое безрассудство! Не пора ли бросить такое беспутство?

Он что-то сердито проворчал, слегка призадумался, потом сказал:

— Не для попреков нам ночь дана, а для веселия и вина! Давай до утра отложим споры, тогда я послушаю твои укоры.

Я решил, что с пьяным не стоит вздорить — лучше уйти и не спорить. Не надеясь, что Абу Зейд выполнит обещание, провел я ночь, надев одежды раскаянья: видно, входить мне было не надо в обитель детища винограда! И я Аллаху пообещал стопы туда больше не направлять — хотя бы за это мне предложили халифом