Махно. Полковая казна - [4]

Что было дальше, я думаю рассказывать не надо, потому что это было бы настоящее издевательство над личностью нашего кадровика. Констатирую лишь итог этого инцидента. Конечно же, приказ о присвоении очередного звания был аннулирован, и Николаю Васильевичу было предложено подать рапорт об отставке. Раны, полученные от острых коготков его супруги, зажили, он был в очередной раз прощён. А злополучная майка, вернее те клочки, что от неё остались, были выброшены на помойку.

Вот после вышеуказанных событий и попал наш Николай Васильевич на работу в трест ресторанов. О чем, кстати, и не жалел. Здесь он был уважаемым человеком и получал от директоров ресторанов и заведующих производством небольшие подарки в виде деликатесов, что в те времена было немаловажным обстоятельством, поскольку в стране наблюдался дефицит не только деликатесов, а вообще продуктов питания. IV

Вернёмся к сути повествования. Николай Васильевич вызвался познакомить меня с другими участниками проекта, и мы отправились в мастерскую художника.

По пути мы заглянули в плановый отдел. Это была оранжерея самых ярких и экзотических «цветов и ягодок», радующих взгляд и будоражащих мужское воображение. Действительно коллектив планового отдела состоял из очаровательных девушек и женщин, для которых подиум был бы более подходящим местом работы. Я застыл на пороге, оловянным солдатиком, наверное, даже приоткрыл рот, потому что в «груди дыханье сперло». В ответ, на меня устремились взгляды «анютиных глазок» и взгляды «чёрных и страстных очей». Наш кадровик, не обращая внимания на этот цветник, направился прямиком к столу начальника отдела Софьи Борисовны, женщины в возрасте, но от этого не менее привлекательной и я бы не задумываясь, сказал – желанной. Ознакомив её с приказом, они немного переговорили, и Софья Борисовна своим бархатисто-грудным голосом произнесла,

– Черкасская. Вы поступаете во временное подчинение к руководителю группы Суровцеву Никите Никитичу

Со всех сторон послышалось чирикание: «вся?», «навсегда?», «везет же некоторым», «а я то же не замужем», «а можно мы вдвоем, мы вместе учились и подруги». Все это чириканье сопровождал девичий смех. Софья Борисовны обвела всех строгим и властным взглядом и в отделе тут же наступила тишина. Из-за своего стола поднялась девушка с русыми волосами. Сказать, что она была просто симпатична – это то же, что сказать про картину Леонарда да Винчи «Джоконда» – это просто картина. Марина, на мой взгляд, была самым нежным цветком в этом роскошном букете женского великолепия. Она изящно повернула свою русую головку в мою сторону и как говорят классики: «Наши взгляды встретились», встретились посредине разделяющего нас пространства, встретились яркой вспышкой – молнией, которая, как мне показалось, озарила все вокруг. Её зелено-серые глаза имели чуть раскосый азиатский разрез. Аккуратный носик имел профиль греческих богинь. Чуть припухлые губы, из-под которых светились перламутровые, ровные зубки манили своей свежестью. Невесомый, точеный подбородок выгодно оттенял нежную, бархатистую, шею. Легкий, естественный румянец дополнял описание её портрета.

Одета она была в свитер из тонкой ангорской шерсти черного цвета с высоким воротом и юбку шотландку цветов клана Маккуин. Ножки были запакованы в чёрные из тонкого трикотажа гамаши, в те времена ни лосины, ни легенцы, тогдашняя мода ещё не знала. На ногах были австрийские зимние сапожки из чёрной замши на высоком каблуке. На тонкой талии к месту был широкий пояс из чёрной замши с причудливой пряжкой цвета антрацит. От моего взора не ускользнула и та часть женской фигуры, которая всегда привлекает настоящих мужчин. Её грудь эффектно выделялась на фоне черного свитера и имела весьма рельефную форму. В те времена ещё не было лифчиков модели «пушат», по этому, с уверенностью можно было утверждать, что её грудь была реально третьего размера.

Прервал моё оцепенение Николай Васильевич,

– Ну что, дети мои, попрошу на выход. Нас ждут великие дела! – и мы отправились к художнику.

Глава 4

Владимир Леонтьевич встретил нас в своей мастерской с неизменным мундштуком в зубах. Он поднялся со своего крутящегося стула, и вынул изо рта сигарету. После короткого знакомства и озвучивания сути нашего визита официальная часть была окончена. Махно бережно, по отцовски, взял руку Марины и с поклоном, как истинный джентльмен, поцеловал её запястье. Мы немного потрепались ни о чем, после чего Махно предложил за знакомство выпить по пятьдесят грамм коньячку. Наш кадровик замахал рученьками,

– Не обессудьте друзья, но это не про меня. Дал зарок себе и своей половинке, после определенных событий, приведших к плачевным последствиям, что больше ни грамма в рот, ни сантиметра… – чем вызвал дружный смех.

– Ну на нет и суда нет, – проговорил художник, улыбнувшись, – Прошу прощенья, милая барышня, – тогда я впервые услышал такое обращение к девушке и оно мне очень понравилось, – Составьте нам компанию, скрасьте наше мужское общество.

Марина кротко и в то же время немного кокетливо взглянула на него из-под пушистых ресничек, улыбнулась и нежно выдохнула,