Махинация - [10]

Открывшей было рот мне просто сказали:

— Отныне только на энирейском.

Как сказать на энирейском «Да пошел ты!», я не знала, как послать, не нарываясь на ответный вызов… тоже не знала. Обнаружив тем самым нехилый пробел в моих языковых базах, нервно ответила:

— Крагэр хг вцгерн.

Что переводилось как «мне было бы неприятно, если бы ты позволил себе подобное».

— Хг-энц, — последовал ответ.

То есть «тебе будет неприятно» в утвердительной форме. Не в форме вопроса, не в форме предположения, а в такой наглой уверенной форме! Хотелось было сказать, что в таком случае я буду делать то же, что и он, причем я точно знала, как сказать это на энирейском, но у меня не было никакого желания видеть сахира голым. Вообще никакого.

В итоге начала есть. Молча! Во избежание!

— Хрц эна гаэта? — прозвучало невозмутимое.

«Как тебе погода сегодня?»

— Каэ-та — «нормально», — ответила я, почти не задумываясь.

И поняла, что это было ошибкой. Огромной, основательной ошибкой. Вопрос относился к так называемым «светским», и отвечать, соответственно, полагалось не одним словом, а целым высокопарным предложением.

— Нет, ну это же не совсем ошибка! — с отчаянной надеждой воскликнула я.

Блеск багровых зрачков, сверкнувший меч, наподобие нашего эенга, появившийся вообще ниоткуда в руке сахира, и два кусочка от рукава моего халата упали на пол. Я даже дернуться не успела!

«Маньяк!» — раздраженно подумала я, стиснув зубы.

Потом подняла мрачный взгляд на сахира. Тот предвкушающе улыбался, сменив меч на нож и с аппетитом обедая.

«Определенно маньяк!» — подумала уже с гораздо большей уверенностью.

Но за обедом ему больше не удалось подловить меня ни разу — соображала я все же быстро, а когда один раз ошиблась, сумела увернуться от удара.

Из кухни мы выходили как два заправских дуэлянта, один из которых явно развлекался, и даже не пытался скрыть это, второй просто хотел выжить… и желательно одетым.

Увы, едва мы занялись этикетом и сводом правил для дипломатической встречи, от моего халата остались лохмотья и пояс. Причем пояса было больше, чем лохмотьев.

— «Полагаю, мой внешний вид уже достаточно порадовал вас?» — ядовито поинтересовалась я, собственно, на энирейском.

— Ну что ты, — на гаэрском ответил сахир, — я лишь приступил к самому интересному.

Он сегодня даже не снизил температуру воздуха в номере. Мне интересно, эта забава планировалась с самого начала или как?!

* * *

К наступлению ночи я осталась без нижнего белья. Любовно выстиранного мной вчера и вообще любимого, между прочим!

И теперь стояла в ночнушке, обзаведшейся двумя разрезами до талии по бокам, сжимая остатки настольной лампы. Просто статуэтки уже пали далеко не мирной, но героической смертью. Лампу же я искренне желала запустить в сахира, довольно покручивающего на конце катаны остатки моего… белья нижнего.

— А ты неплохо держишься, — неожиданно признал он.

— Эсха?! — раздраженно вопросила я, что означало «Серьезно?!».

— Абсолютно, — ответил сахир и, уничтожив катану, подхватил мои трусики, сунул к себе в карман и ушел к выходу, бросив мне, не оборачиваясь: — В душ — и переодевайся. Одежду уже доставили.

Швырнула в него лампой.

Увернулся, как и от всего прочего. Тем обиднее было. Мне.

* * *

От ужина я отказалась. Сил уже ни на что не было. Так что в очередном спортивном костюме забралась в кровать и собиралась заснуть, тем более что сахир сказал, что на сегодня занятий достаточно.

Передумал!

Заявился ко мне часов в одиннадцать ночи, с подносом, на котором был его ужин, забрался на мою кровать, устроился поудобнее, посадил и сонную меня, заботливо подложив подушку под спину, и включил энирейские мультфильмы.

— Почитал тут характеристики кадетов S-класса, понял, что еще одну ночь ты вполне выдержишь, — пояснил он мне свои действия.

То неприятное чувство, когда искренне жалеешь о своем статусе.

— Мясо будешь? — поинтересовался он, приступив к ужину.

Неуверенно кивнула, еще до конца не проснувшись, и получила кусок непрожаренного стейка в приоткрытый от зевания рот.

— Хватит зевать, начинай жевать, — посоветовали мне.

— Ткрат мцхрген, — давясь сочащимся кровью куском, проговорила я, что означало «вы очень красноречивы».

— Знала бы ты, как я учил гаэрский, — усмехнулся он и попытался засунуть в меня еще мяса.

Уклонилась.

— Не нравится? — удивился мужчина.

«Дожарить бы», — с тоской подумала я.

— Нка эгърет — «по моему скромному мнению, мясо нуждается в дальнейшем приготовлении», — ответила сахиру.

Тот невозмутимо пожал плечами, демонстрируя, что ему и так нравится, и сунул мне тарелку с кашей, судя по размеру порции и салату с краю, изначально приготовленной для меня. А раньше нельзя было?

— Кстати, позволяя мужчине кормить себя, ты фактически позволяешь ему делать с собой все, что он пожелает. Так просто, к сведению. Но у нас даже жены обычно подобного не допускают. Только наэ.

— Наэ? — холодея, переспросила я.

— Наложницы, — любезно пояснил сахир. — Их кормят насильно. Впрочем, по поводу всего остального согласия тоже не спрашивают.

То есть не только многоженство процветает на Рейтане.

Хотелось было спросить, означает ли что-то тот факт, что он меня сейчас накормил собственноручно… но есть вопросы, которые иногда лучше просто не задавать.