Маханакхон - [29]

Со времен службы Огневский сохранил нелюбовь к «киборгам», к тем, кто теряет за годы боевой работы обычные человеческие чувства. И сейчас простая застенчивость в этой закаленной оперативнице показалась ему очень милой.

– Можно ехать, – сказал он. – Впереди большое дело.

Улетевший

– Кхун Андэй, у вас очень усталый вид, – сказала Ум, когда они пробирались по пробкам через центр Бангкока. Как большинство тайцев, она не могла выговорить «ндр» и мило коверкала его имя.

– Да уж, – ответил Андрей. – Вчера был… тяжелый день. Но отдыхать некогда.

– Хотя бы сделаем короткий перерыв и выпьем кофе, – настояла она, – а потом уже отправимся на обыск. Тут рядом у дороги хороший кофейный ларек.

Кофе им приготовили по местному рецепту: чашку эспрессо вылили в стакан, заполненный льдом, сверху добавили сгущенки и молочной пены. Тут это называлось «капу йен» – «холодный капучино». Действительно, здорово помогало – и от жары, и от усталости.

Они сидели на пластмассовых стульях на тротуаре и пили кофе через трубочки, а Огневский объяснял удивленной Ум, что ее имя означает по-русски. Она была польщена.

– Вы давно за мной следили? – спросил он. – И сколько еще народу приставили ко мне эти упрямые Мэу и Прачарн?

– Слежку начали, как только вы выехали из поместья, – чуть смущаясь, ответила Ум. – Когда кхун Пуй сообщил из монастыря, что вы поедете в бар «Вагабонд», я отправилась дежурить в том районе.

– Какой еще Пуй?! – Брови Огневского все выше лезли на лоб.

– Ну, он приходил к вам в русский ват [монастырь. – тайск.], – ответила девушка, – его еще чаем там угостили. Это старший агент нашей группы.

– Он что, и по-русски понимает? – поразился Андрей.

– Нет, но слова «бар» и «вагабонд» разобрал, нас учат обращать на такое внимание… – спокойно ответила Ум. – В общем, из трех сотрудников, расположенных в Паттайе, я была ближе всего к этому месту.

– Из трех?

– Ну да, еще кхун Пратт, он…

– Всё, всё, хватит! – воскликнул Огневский. Он не знал, сердиться или радоваться такой настырности тайских властей. – В любом случае кхоб кхун мак кхап [большое спасибо. – тайск.], без вас нам вчера пришлось бы тяжело.

Ум только молча кивнула, но было видно, что она тронута.

– А теперь, – продолжил Андрей, – звоните кхун Мэу и говорите, чтобы сняли всю эту слежку. Мне она ни к чему, я работаю как умею, сам по себе.

– Но ведь я вам помогла, вы сами сказали…

– Вы мне, может быть, спасли жизнь, и потому мы до конца расследования будем работать вместе. Этого вполне достаточно. А прочего великого воинства сиамского не нужно, сами управимся.

Она неохотно достала телефон и стала звонить. Говорили они с Мэу очень быстро, так что Андрей скоро перестал их понимать.

Огневский смотрел, как Ум сосредоточенно беседует с начальством, постоянно повторяя «кха» – ничего не значащее слово, выражающее уважение. Ее изящные, но крепкие пальцы рассеянно теребили завиток густых черных волос. Андрей понял, почему с самого начала лицо девушки показалось ему необычным, не совсем тайским: Ум очень серьезная. Наверно, среди местных она слывет букой – выражение черных глаз и линия тонкого рта нетипично строгие. Должно быть, профессия оставила свой след.

Наконец, девушка закончила говорить, и Огневский быстро отвел взгляд в сторону.

– Что, Мэу не хотела соглашаться? – спросил он.

– Это тоже… – ответила Ум. – Но в итоге сказала, что ладно, вам ведь обещали полную свободу действий. Но есть еще новости, по нападавшим из Паттайи.

– Так, – оживился Огневский, – и что там?

– Один скончался, еще один в коме. Двое других в сознании, но боюсь, что ничего ценного от них добиться пока не удалось. По их словам, вся группа – наемники. Трое англичан, один американец. Уровень их, по-моему, не особо высокий. Того, кого я застрелила, зовут Слоун, он был у них старшим. Выжившие говорят, что он их нанял через посредника в Лондоне, ничего особо не объяснял. Цель – вы, лично вы, кхун Андэй. По возможности задержать, но в крайнем случае – устранение. Больше они ничего сказать не могут, а сам Слоун, увы, уже не заговорит… Но самое главное – только что пришли результаты вскрытия. Этот Слоун умер не от моего выстрела. А от инъекции сильного неорганического яда…

– Вот как… – удивился Андрей. – Боец понял, что его возьмут, и покончил с собой. Прямо самурай, даром что из Америки.

– Да, – сказала Ум, – это очень нетипично для наемников.

– Он вообще был нетипичный парень, – усмехнулся Огневский. – И насчет невысокого класса я не соглашусь. Остальные три да, просто «быки», как у нас говорят. Но этот… Я хорошо запомнил, как он двигался, это очень серьезный уровень. Он ведь чуть мне глаз не проткнул ножом. Сильно напомнил тех, что напали на меня позавчера на Силоме. Вполне может быть, что это один из них. По комплекции похож, а остальное я тогда плохо разглядел, не до того было. Что ж, если их теперь одним меньше, я буду только рад. Но жаль, что не удастся допросить, очень хочется знать, что это за господа такие.

– Вы думаете, это связано с делом Шестова? – спросила Ум.

– Не знаю даже… – Огневский развел руками. – Первое нападение было до встречи с кхун Мэу и генералом. Может, конечно, у них есть осведомители в высоких кругах и они знали заранее. Но вполне возможно, что расследование тут ни при чем. Я много кому успел насолить на свете…