Махабхарата. Книга 1. Адипарва - [16]

Когда так сказала супруга наставника, Уттанка отправился в путь. По дороге он увидел быка необычайного роста и сидящего на нем человека, также необычного роста. Человек тот обратился к Уттанке: „Эй, Уттанка, съешь навоз от этого быка!“. Тот, когда услышал об этом, не пожелал. Ему человек сказал опять: „Съешь, о Уттанка, не медли. И твой наставник прежде тоже съел (такой навоз)“. Когда он сказал так, Уттанка, промолвив „хорошо“, съел тогда навоз и (выпил) мочу того быка, затем отправился туда, где (царствовал) кшатрий[268] Паушья.

Явившись к царю, Уттанка увидел его сидящим (на троне). Подойдя к нему, он почтил его благословениями и сказал: „Я пришел к тебе как проситель“. Тот приветствовал его и спросил: „О господин, ведь я Паушья. Что я должен сделать для тебя?“. Ему ответил Уттанка: „Я пришел к тебе просить пару серег взамен платы моему учителю. Благоволи же отдать мне те серьги, которые носит твоя супруга“. Ему Паушья молвил: „Войди в терем и попроси царицу“. Когда он так сказал, тот вошел в терем, но не увидел царицы. Он опять обратился к Паушье: „Непристойно тебе обманывать меня, ибо нет твоей супруги в тереме. Я не вижу ее“. Услышав, что тот сказал ему, Паушья ответил Уттанке: „Чистый ли ты сейчас, вспомни-ка? Ведь ту царицу не может увидеть нечистый, на ком имеются остатки пищи. Из-за преданности к супругу она не выходит показаться оскверненному“. Уттанка, когда услышал это, вспомнив, сказал: „Это ведь так: когда я шел, я после принятия пищи умылся второпях“. Ему Паушья ответил: „Ведь в том-то и дело! Не допускается совершать омовение на ходу или стоя“. Тогда Уттанка, сказав ему „хорошо“, уселся, обратившись лицом на восток. Вымыв хорошо руки, ноги и лицо, он затем обмылся беззвучной водою, доходившей ему до груди. Потом он испил три раза, вытер дважды (лицо) и прикоснулся водою до отверстий (в теле). Тогда он вошел в терем и увидел ту царицу.

А она, как только увидела Уттанку, встала, приветствовала его и молвила: „Привет тебе, о господин! Прикажи, что я должна сделать (для тебя)?“. Тот ответствовал ей: „Благоволи дать мне эти серьги, я испрашиваю их как вознаграждение моему учителю“. Она, довольная его хорошим обхождением, подумав: „Этот, как лицо достойное милости, не должен быть обойден“, сняла те серьги и отдала ему. И она сказала ему: „Этих серег добивается царь змей Такшака.[269] (Поэтому) ты должен нести их осторожно“. Услышав то, что сказала она, он ответил царице: „О госпожа, будь вполне покойна, – меня не в состоянии одолеть царь змей Такшака!“.

Сказав так царице и попрощавшись с нею, он явился к Паушье. Увидев его, он сказал: „О Паушья, я удовлетворен!“. Ему Паушья отвечал: „О господин, лицо, достойное милости, появляется редко. Ты же достойный гость. Поэтому я совершу шраддху.[270] Подожди немного“. Ему Уттанка ответил: „Я жду только минутку. Я хочу, чтобы ты подал быстро готовую пищу“. Тот, сказав: „хорошо“, угостил его готовой пищей.

А Уттанка, увидев, что пища холодная и содержит в себе волосы, решил, что она нечистая и сказал Паушье: „Так как ты даешь мне нечистую пищу, за это ты ослепнешь!“. Ему Паушья сказал в ответ: „А так как ты чистую пищу опорачиваешь, то за это ты будешь бездетным“. Тогда Паушья установил нечистоту той пищи. И, подумав, что пища та нечиста и содержит волосы оттого, что была приготовлена женщиной с распущенными волосами, – он стал умилостивлять Уттанку: „О господин, по неведению пища эта, доставленная (тебе), содержит волосы и холодная, – поэтому прошу у тебя прощения. Да не буду я слепым!“. Ему Уттанка сказал в ответ: „Я зря не говорю. Став слепым, ты скоро опять прозреешь. Но не исполнится проклятие, изреченное тобою в отношении меня!“. Ему Паушья возразил: „Я не могу снять (своего) проклятия, ибо гнев мой даже теперь не угасает. И разве тебе не известно, что „Сердце у брахмана мягкое, как свежесбитое масло, (если даже) в слове его чувствуется отточенная бритва. С тем и другим обратное у кшатрия: слово (его) мягко, как свежесбитое масло, но сердце остро, как бритва“. А раз это так, я не могу из-за жестокосердия снять (свое) проклятие. Ступай же!“ Уттанка ему отвечал: „Установив нечистоту пищи, ты стал умилостивлять меня. А до этого тобою было сказано: „Так как чистую пищу ты опорачиваешь, то поэтому будешь ты бездетным!“. Но когда пища оказалась действительно испорченной, это (твое) проклятие в отношении меня не исполнится. А я между тем достигну цели“. Сказав так, Уттанка, взяв те серьги, отправился в путь.

По дороге он увидел нагого нищенствующего монаха, который приближался (к нему) то ясно видимый, то невидимый. Между тем Уттанка, положив серьги на землю, направился к воде. В это время тот нищий поспешно подошел, схватил серьги и убежал. Уттанка догнал его и схватил. А тот, оставив свой вид, принял образ Такшаки и проворно вошел в большое отверстие, открывшееся в земле. И, проникнув туда, он направился к своему обиталищу, в змеиное царство. Уттанка последовал за ним через то же отверстие. И, проникнув туда, он восславил змей такими стихами:

„Змеи, кои имеют Айравату