Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна - [33]

– Где вас высадить, сударь? – спросил по внутренней связи Габон.

– На аллее перед портиком, если это вас не затруднит.

– Что здесь произошло? – спросила Елизавета, когда мы стали заходить на посадку.

Лужайки рядом с замком оказались усыпаны мусором – обрывками бумаги и блестящими кусочками фольги. Отдельные участки газона были примяты и пожелтели, словно траву надолго чем-то придавили, лишив света.

При посадке по корпусу машины застучали крошечные камешки, поднятые реактивным потоком.

– О, милый мой Грегор! – Леди Фрогре просто рухнула в мои объятия.

Я прижал Фрейл к себе на несколько мгновений, утешая, и она заплакала у меня на груди.

– Прости! – неожиданно сказала она, отстраняясь и утирая глаза черным кружевным платком. – Все это так ужасно. Так ужасно…

– Приношу свои глубочайшие соболезнования, – произнес я, почувствовав себя неловко.

В главный зал, где дожидалась леди Фрогре, нас проводил слуга с черной лентой на рукаве. В помещении были опущены шторы и зажжены траурные свечи, наполнявшие воздух слабым светом и тяжелым ароматом.

Фрейл в свои почти семьдесят лет поистине ошеломляла. Ее пышные рыжие волосы с огненным отливом были зачесаны назад и убраны под вуаль из гагатово-черного скамискуора. Длинные рукава траурного платья, скроенного из аспидно-черного эпиншира, заканчивались изящно вшитыми в них перчатками, чтобы не проглядывал ни один кусочек обнаженной кожи.

Я представил леди Фрогре Елизавету, которая пробормотала свои соболезнования, и Фрейл кивнула. А затем внезапно засуетилась:

– Ой, да что же это я! Совсем забыла про хорошие манеры. Сейчас распоряжусь, чтобы слуги принесли вам что-нибудь, чтобы восстановить силы, и…

– Не беспокойтесь, леди, – сказал я, беря ее под руку и уводя по длинному коридору в мягкий полумрак, сгустившийся возле окна. – У вас и так забот хватает. Просто расскажите мне все, что знаете, остальное – моя забота.

– Вы хороший человек, Грегор. Я знала, что могу на вас рассчитывать. – Она помедлила, пытаясь справиться с горем. – Эн умер прошлой ночью около полуночи. Приступ. Врач сказал, что это была быстрая смерть.

– Что еще он сказал, леди?

Она вынула из рукава инфостержень и протянула его мне:

– Все записано здесь.

Достав свой планшет, я воткнул в него это устройство. На включившемся дисплее высветились файлы, хранящиеся на инфостержне.

Смерть наступила в результате судорожных спазмов сердца и сознания. Дисфункция духа. Согласно отчету медика, Эн Фрогре скончался от спазмов души.

– Это же… – я помедлил, – бессмыслица. Кто ваш врач?

– Генорус Нотил из Менизерра. Он наш фамильный врач, начиная с дедушки Эна.

– Его отчет несколько… нестандартен, леди. Могу я осмотреть тело с целью более подробной проверки?

– Я уже сама сделала это, – мягко сказала она. – Хирург из главного госпиталя Менизерра сказал то же самое. Мой муж умер от ужаса.

– Ужаса?

– Да, инквизитор. Вы все еще хотите сказать, что инфернальные силы здесь ни при чем?

Фрейл поведала мне, что в тот день состоялся праздник. Великое торжество. Ринтон, старший сын Эна, вернулся домой две недели назад, демобилизовавшись из Имперской Гвардии. Ринтон Фрогре шесть лет отслужил в звании капитана в 50‑м Гудрунском полку, который ранее отправили в Офидианский субсектор. Его отец настолько обрадовался возвращению сына, что организовал пиршество и карнавал. Со всей округи были собраны бродячие музыканты, оркестры, акробаты, армия лоточников, актеров и сотни жителей города. Этим и объяснялось появление мусора и вытоптанных участков на лужайках.

На этих местах устанавливались палатки.

– У него были враги? – спросил я, меряя шагами затененный зал.

– Нет, насколько мне известно.

– Мне хотелось бы проверить его переписку. И дневники, если он их вел.

– Понимаю. Не думаю, что у него был дневник, но мы располагаем списком корреспонденции.

На крышке клавесина стоял портрет в рамке: гололитическое изображение улыбающегося лорда Фрогре.

Я взял его и стал рассматривать.

– Его последний портрет, – сказала Фрейл. – Сделали во время праздника. Последняя ниточка, связывающая меня с ним.

– Где он умер?

– В руинах, – произнесла леди Фрогре. – Он умер в искусственных руинах.

В лесу было сыро и темно. Под послеполуденным ветром поскрипывали ветки, и во мраке разносились птичьи трели.

Руины представляли собой каменный барабан, увенчанный сланцевой иглой. Внутри он был пустым и ужасающе заплесневевшим. Под крышей порхали песчаные голуби. Пустые окна затянула паутина.

– Здесь я его и нашел, – произнес голос у меня за спиной.

Я обернулся. Пригнувшись, Ринтон Фрогре заглядывал в двери. Это был хорошо сложенный малый двадцати пяти лет от роду, с такими же, как у матери, густыми рыжими волосами. В его глазах таилось загадочное, неясное выражение.

– Вы Ринтон.

– Да, сударь. – Он слегка поклонился.

– Он был уже мертв, когда вы его нашли?

– Нет, инквизитор. Он смеялся и болтал. Ему нравилось приходить сюда. Он любил руины. Я пришел поблагодарить его за праздник, устроенный в мою честь. Мы разговаривали, когда у него неожиданно начались конвульсии. Всего через несколько минут он был уже мертв, а я даже не успел позвать на помощь.