Магония - [57]

– Это все стервятники. С ними ты уже познакомилась, – говорит Заль с горькой улыбкой. – Дай был маленьким и худым, и ему удалось спастись. Но вернувшись домой, он увидел, что его мир развалился: все вокруг походили на обтянутые кожей скелеты; все вокруг умирали. Его мать, брата, сестру – всех постигла одна и та же участь. Из-за утопленников, которые испортили свою землю и выжгли свою почву, из-за столицы, где всем было на них наплевать, его народ погиб.

Я снова смотрю на магонского мальчика, который ежедневно отдает мне приказы и руководит моим обучением, и на этот раз не спешу отворачиваться. Он ведь и правда всего-навсего мальчик, проносится у меня в голове. Мальчик, который хочет казаться сильнее и решительнее, чем он есть.

– Я нашла его, – говорит Заль, проследив за моим взглядом. – Долгие годы я бороздила небеса мира в поисках тебя, не подозревая, что ты находишься внизу. Однажды наш корабль прибыл в поселение Дая. После швартовки я села в небольшую шлюпку и поплыла по пустынным воздушным каналам.

Тем временем Дай тайком проник на борт «Амины Пеннарум» и спрятался в трюме. Там я его и обнаружила много дней спустя с горсткой кукурузы. При мысли о боли, которую он познал, у меня разрывается сердце. Ни одно живое существо – будь то человек, ростра или магонец – не заслуживает таких страданий.

Я научила его петь. А еще я годами читала про историю Магонии: разбитые скорлупки, птенцы, которые умирали, так и не научившись летать, заброшенные корабли. Я разглядывала изображения неба и слушала песни шквальных китов.

Эти слова заставляют меня взглянуть на Заль по-новому. Я представляю, как она читает, закрывшись в библиотеке, и понимаю, что не такие уж мы и разные.

– Я странствовала по тем частям Магонии, которые первыми пришли в упадок. Я смотрела, как по небу гуляют невиданные прежде ветра, как разражаются неподвластные нам бури. А под нами моря затопляли прибрежные города и гибли урожаи.

Они намеренно уничтожают землю, на которой живут, и тем самым уничтожают нас, – подытоживает она.

Они.

Она имеет в виду все человечество.

Интересно, что бы я подумала о Магонии, если бы все еще жила среди людей? Что это паразитическое царство, ворующее у нас урожай?

Я представляю Дая, маленького, голодного, оставшегося в шлюпке в полном одиночестве.

Я представляю своих родных: вот они садятся в машину и едут по своим делам, выбрасывая ядовитые вещества в воздух и пропитывая ими почву.

Города, расположенные под нами, светятся красными, зелеными и белыми огнями. Вся планета состоит из машин, которые куда-то едут.

У меня возникает чувство, будто раньше, находясь на земле, я была слепой. А теперь?

– Что требуется от меня? – спрашиваю я.

– Смотри, – говорит Заль, указывая пальцем в темноту.

Неподалеку виднеется скопление облаков. Чем ближе мы подплываем, тем яснее в нем вырисовывается что-то еще. Обняв меня за плечи, Заль показывает на темное пятно в клубах тумана.

Я вдруг замечаю, что наше стадо шквальных китов куда-то пропало.

– А куда делись…

– Они сюда не заплывают, – говорит Дай, подходя к нам. Он снова читает мои мысли. – Они будут ждать нас на той стороне. Смотри, Аза. Смотри, как травят нас утопленники.

Дай освещает темную массу фонарем: она поводит одним плавником, а затем другим. На нас смотрит шквальный кит. От глаза до челюсти у него тянется страшная рана. В следующий момент я замечаю, что у него изуродовано все тело, но оружием таких повреждений не нанести. Это кровоточащие ожоги.

Он силится запеть, но у него не выходит. Из его дыхала вылетают красные брызги. Я знаю, как такой дождь называют на земле.

Кит громко стонет и ворочается с боку на бок в страшных мучениях. Он выпускает еще один фонтан, на этот раз более мощный: когда черно-красная жидкость заканчивается, из дыхала начинает идти прозрачная вода с маслянистым отливом. Все штормовые киты, которых я видела прежде, пели только радостные песни и с легкостью создавали дождь. При виде этой сцены к горлу подступает тошнота.

– В Магонии таких китов много, и каждый день рождаются новые. Они создают ядовитые штормы, – говорит Заль. Я заглядываю в глаз шквальному киту, и у меня сердце заходится от жалости. Петь, говорит он мне. Песня ночи. Песня смерти. Мимо корабля проплывают еще несколько раненых китов. От их тел исходит какое-то противоестественное сияние.

Они даже не могут переговариваться между собой. В их криках едва можно различить обрывки слов.

Милект начинает петь у меня в легком, так гневно и пылко, что меня бросает в дрожь.

Чем громче становится его песня, тем больше меня охватывает ярость, тем сильнее я сжимаю кулаки. Гнев окрашивает мысли, когда я думаю обо всех хороших людях на земле, об Илай, о моих родителях, о Джейсоне. Я слышу, как Свилкен поет у Дая в груди, и чувствую, как его трясет.

– Куда мы направляемся? – спрашиваю я у Заль. – И зачем?

Она пристально смотрит мне в глаза.

– Утопленники разрушают наш мир, а политика Маганветара только ускоряет его гибель. – Немного подумав, она продолжает: – В столице считают, что магонцы и дальше должны скрываться от утопленников, потому что другого выхода у нас нет. Маганветар сильно отличается от всех остальных магонских поселений. Каждый раз, когда его перемещают с места на место, его алчные жители разворовывают все поля, над которыми он останавливается. Корабли, собравшие лучший урожай, обязаны отдавать десятую долю столице. Еды у маганветарцев всегда в избытке, но бережливость им не свойственна: они требуют, чтобы им поставляли все лучшее, а несъеденные припасы оставляют гнить и засыхать. Утопленники сами умирают от ядов и голода, но Маганветар не желает порывать с прошлым.