Магония - [56]

Что все это значит? Я не успокоюсь, пока не пойму.

Заль ведет меня к штурвалу. Над нами усыпанное звездами небо.

– Тебе, должно быть, хочется узнать, что произошло этой ночью, – говорит она. Какая проницательность!

– Я знаю, что произошло, – отвечаю я. – Я отразила атаку пиратов, которые хотели меня убить. А вот почему все это произошло, для меня остается загадкой.

Заль неожиданно улыбается.

– Когда придет время, Аза, ты все узнаешь. Появление пиратки Фол стало для меня неприятной неожиданностью. Раз она нас выследила, значит, в Магонии о тебе узнали. Возможно, от Дыхания, доставившего тебя на борт. Я думала, получив взятку, он будет молчать, но на этих ужасных чудовищ нельзя полагаться.

Я пытаюсь вообразить, что такое «чудовище» в представлении Заль и остальных магонцев. Перед глазами встают разные картины: щупальца, Годзилла, ряды острых зубов. Штормовых акул я бы точно причислила к чудовищам. Но Дыхание – это другое. Похоже, магонцы боятся их куда больше, чем штормовых акул.

– Но что такое Дыхание?

– Они могут ходить по земле, среди утопленников. За определенную плату они готовы делать для нас работу, но добра от них не жди.

Не помню, чтобы я когда-нибудь раньше видела в ее глазах страх. Мне становится не по себе.

– В Магонии есть вещи, которые не стоит называть по именам. Для тебя это новый мир, для нас с твоим приходом он тоже стал новым. В центре этого мира ты. Ты – то, в чем так нуждается Магония.

«То». Не «та».

– Так что же я такое? – спрашиваю я.

Заль широко улыбается, обнажая острые зубы. Ее волосы колышутся на ветру.

– Ты моя дочь, Аза. Ты рождена, чтобы подчинять силы природы. Свою песню ты унаследовала от меня. И пусть мой голос забрали, теперь у нас есть твой.

После недолгой паузы она продолжает:

– Раньше я могла петь, как ты.

Расстегнув верхние крючки на куртке, она показывает мне безобразный темный шрам, рассекающий ее грудную клетку. Это не просто шрам. Раньше на этом месте была дверца, через которую влетал и вылетал ее канур, но потом ее будто запаяли. Все, что от нее осталось, – это темно-синяя полоса грубой кожи.

– Меня наказали за то, что я попыталась изменить Магонию своей песней, положить конец нашей зависимости от утопленников. Чтобы остановить меня, представители власти разорвали мою связь с кануром. С тобой такого не случится. Теперь мы намного сильнее, чем раньше.

И тут я понимаю, чего не хватает в ее голосе. Как же я раньше этого не замечала? У нее такой грубый, хриплый голос, потому что у нее нет канура. Их разлучили.

Так вот почему кричит Кару. Другого объяснения быть не может. Кару – птица сердца Заль.

– Он… он был…

– Ты слышала его песню, – говорит Заль, искоса взглянув на меня.

– Члены экипажа считают, что на корабле остался его призрак, – говорю я. – По их словам, он умер.

– И все же он продолжает петь, – говорит Заль. Но что-то в выражении ее лица, в ее позе подсказывает мне, что она не до конца откровенна.

– Он сошел с ума после того, как связь между вами оборвалась? – спрашиваю я. – Или он уже был таким?

– Ты слышала отголоски нашей старой песни, – говорит она с надрывом. – Я думала, что вылечу его, но у меня не вышло. – Она трясет головой, отгоняя печальные мысли. – Теперь уже ничего не поделаешь. Надо двигаться вперед.

В твоем возрасте мы с Лей читали предания о тех временах, когда магонцев ничто не связывало с утопленниками. Это не выдумки, это наша история. Я верила в предания и думала, что Лей тоже в них верит. Оказалось, что она мне лгала.

Мне в голову приходит еще один вопрос.

– Так за что же, – говорю я, – за что же тебя наказали? В чем было твое преступление?

В ее глазах вспыхивает огонь. На короткое мгновение во мне что-то пробуждается: сочувствие? Доверие?

– В том, что я говорила правду, – отвечает она.

– О чем?

На палубу поднимается Дай и, цепляясь за снасти, начинает передвигаться по корме.

Заль кивает в его сторону:

– Дай вылупился в забытом властями поселении на пришвартованных друг к другу кораблях. Когда-то у жителей этого поселения всего было вдоволь. Они посылали небольшие суда за урожаем и таким образом добывали себе еду. Но когда мир утопленников начал высыхать и поселенцам понадобилась помощь, Маганветар отказался выслать им пайки. Со временем их корабли пришли в негодность, а паруса умерли от старости. Шквальных китов в тех краях не водилось, и наступила засуха. Поселенцы медленно умирали от голода – как и утопленники, жившие под ними. Им оставалось лишь наблюдать, как горят поднебесные города и гибнет все живое.

Их ростры улетели в менее засушливые края, где стали гнездиться в снастях служебных кораблей. Поселенцы созвали совет. Было решено послать отца Дая со спасательной миссией. Семилетний Дай отправился вместе с ним, но их шлюпка попала в штиль. Изнемогая от жажды и голода, они много дней провисели в воздухе.

Отец Дая погиб, пытаясь спуститься по тросу к оазису, – продолжает она. – Он был растерзан стервятниками, а его останки упали в пустыню.

Дай трудится неподалеку. От плеча до кисти руки у него тянется длинный шрам. Я и раньше его замечала, но не знала, откуда он. Похоже, в Магонии шрамы есть у всех.